В результате родители такого ребенка чаще всего были просто не в состоянии иметь с ним дело, и, как родители, так и ребенок вели ужасную жизнь. Феномен рождения ребенка-виличчи был достаточно редок, и обычно вокруг не было никого, кто мог бы помочь такой семье. Если поблизости жил мастер-псионик, они могли ходить к нему за советом, но такой мастер обычно имел студентов, которые работали на него или даже платили за обучение. Ребенок-виличчи становился для такого человека только дополнительной обузой, и к тому же вызывал зависть своими псионическими способностями. Тем не менее некоторые добросердечные мастера помогали детям-виличчи, по меньшей мере пока не появлялись монахини-виличчи и не освобождали их от ответственности. Но большинство мастеров просто отказывалось помогать.
Тем или другим путем, но девочки-виличчи чаще всего изгонялись из дома. Если им не удавалось повстречать странствующую монахиню, они обычно пытались добраться до Поющих Гор самостоятельно. Здесь, наверху, в уединенной долине, они находили единственное место на Атхасе, где их талант мог созреть и развиться. Здесь они находили для себя общество, здесь они могли учиться, учить и размышлять. Они никогда не выходили замуж и не имели детей, так как виличчи рождались стерильными, и чаще всего оставались девственницами.
Когда приходила ее очередь, каждая из монахинь уходила в паломничество, чтобы узнать побольше об окружающем мире и поискать других виличчи. К тому же, это была возможность познать чувственные радости тела. Варанна не запрещала, но и не поощряла этого, так как считала, что каждая монахиня должна сделать свой собственный выбор. Хотя некоторые из женщин и поддавались любопытству, большинство предпочитало избегать мужской компании. Они не находили их мысли привлекательными.
Сорак был другой. Прочесть его мысли было совершенно невозможно, даже Варанне, котрая посвятила занятиям псионическими искусствами более двухсот лет. Когда другие в первый раз узнавали, что мальчик принят в монастырь, их первая реакция всегда была отрицательной. И чем моложе была монахиня, тем сильнее было отвращение. В основном они были шокированы тем, что среди них будет самец, который частично эльф, а частично халфлинг.
И мужчины-люди достаточно плохи, восклицали они, но эльфам вообще нельзя доверять, а халфлинги — грубые, жестокие твари, которые едят мясо не только животных, но и людей. Реакция монахий более высокого ранга колебалась от удивления и растерянности до гнева и даже страха. Никто из них не понимал по настоящему, что означает «племя в одном», а то, чего не понимаешь — пугает. Некоторые из них даже образовали делегацию и направились к Варанне с формальным протестом, неслыханное действие, так как слово аббатиссы всегда принималось без вопросов. Но Варанна была тверда. Да, Сорак мужчина, да, он не человек, но во всех остальных отношениях у него есть право находиться здесь, так как он родился виличчи.
— Он наделен могучими псионическими талантами, — объяснила Варанна им. — Самые сильными из всех, какие я видела. Эти таланты необходимо растить и развивать. К тому же он изгнанник. Вы все прекрасно знаете, что это означает. Каждая из вас знает, как себя чувствует ненужный и отверженный ребенок, на которого все вокруг глядят с отвращением и даже со страхом. Когда вы все впервые оказались здесь, вам дали и кров и уют. Как вы осмеливаетсь требовать отнять все это у Сорака только потому, что он мужчина и эльфлинг?
— Но мужчины только и ждут, чтобы изнасиловать женщин, — ответила самая юная монахиня.
— Но эльфы печально известны своей лживостью, — сказала другая.
— А халфлинги едят мясо, — добавила еще одна монахиня с отвращением.
— И люди тоже, — спокойно возразила Варанна. — Мы, виличчи, не едим мяса только потому, что сами так решили, из уважения и преклонения перед другими живыми существами. Сорак — ребенок, и его можно обучить и уважению и преклонению. Эльфы лгут, мошенничают и крадут потому, что это путь их общества, и ловкость в таких вещах — их мера возмужания. Это не наш путь, и мы не будем учить этому Сорака. А что касается их отношению к женщинам, что ж, это следствие того, что они видят в обществе, в котором растут. Если вы будете относиться к Сораку с уважением и принимать его, как равного, он и сам будет к вам так же относиться.
— Но даже и так, Госпожа, — сказала Киана, монахиня, которая была выбрана, чтобы изложить их аргументы, — уже просто присутствие мужчины в женском монастыре будет разрушительным. Он не один из нас, и никогда не будет, так как он не виличчи.
— Нет, он не виличчи, — подтвердила Варанна. — В некоторых отношениях он настолько отличается от нас, как мы отличаемся от других людей. И так как мы родились другими, нас выбросили. Должны ли мы отнестись к Сораку так, как отнеслись к нам?
— Проблема не в том, как мы относимся к нему, Госпожа, а в том, как он отнесется к нам, — возразила Киана. — Он — племя в одном. Как много известно об этой редкой болезни? Вы сами, Госпожа, сказали, что видели ее только дважды, и только когда были еще молоды. Никто из нас не в состоянии сказать, на что этот эльфлинг способен. Он не обладает нормальным умом. Откуда мы знаем, что не пригреем гадюку на груди.
— Он не обладает нормальным умом? — сказала Варанна, повторяя слова Кианы. — Это то, что ты действительно сказала? А кто из нас нормален? Каждая из нас находится здесь только потому, что другие говорят тоже самое о нас. Но мы судим людей не по их внешнему виду, полу или по их способностям, мы судим о людях по тому, что у них в сердце. Мы не осуждаем никого только потому, что они другие. Или делать то, во что мы верим и учить тому, чему мы учим в монастыре, нам можно только тогда, когда это удобно? Если мы отказываемся он наших убеждений, когда они требуют он нас стойкости, тогда мы просто смеемся над ними. Но если вы выберете изгнать Сорака из монастыря, тогда вам придется выбирать и новую аббатиссу. Я пообещала Старейшине пирен позаботиться о нем и дать ему кров. Я не отступлюсь от своего слова. Если Сорак уйдет, я уйду вместе с ним.