Мила была не на шутку встревожена и умоляющими глазами смотрела на Блика.
Тот нежно погладил ее по колючей голове, исходящее от барсука тепло вселяло в ежиху спокойствие.
— Не волнуйся, я их найду. Тори, иди в обход на восток. А ты, Бруф, двигайся по большому кругу на запад. Я же буду держать курс прямо на юг. Встретимся на большой просеке у пруда — вы это место знаете.
Блик двигался не совсем на юг. С огромной булавой, перекинутой через плечо, он стремительно шел вперед, рыская глазами повсюду в поисках хоть каких-нибудь следов.
Наконец он кое-что заметил. Крошки от смородиново-яблочного пирога, — стало быть, дети шли этим путем и направлялись к югу. Пролетел черный дрозд, держа в клюве кусочек сыру. Блик прибавил шагу. Не иначе как Гурмил и Тирг где-то рядом.
Вдруг он услышал детские крики и вопли. Ломая по дороге кусты и сучья, барсук выскочил на поляну, где условился встретиться с Бруфом и Тори. Один беглый взгляд — и он понял: вот-вот стрясется беда. В пруду, который раскинулся в конце поляны, по плечи в воде стояли двое ежат; насмерть перепуганные, они прижались друг к другу, не в силах произнести ни звука. Вокруг в панике носились Тори с Бруфом и с ними — старик белка. Угрожающе вздыбив голову, две здоровенные, клубком свернувшиеся у самого края воды гадюки преграждали беднягам путь к детям. Змеи не успели приметить Блика, и он мгновенно замедлил шаг, подав друзьям знак, чтобы те не выдали его присутствия взглядом.
Как ни напуган был Тори Лингл, но за своих ежат был готов пожертвовать жизнью. Он хватал все, что попадалось ему на глаза — прутья, землю, траву, — и швырял в громадных чешуйчатых тварей, крича дрожащим от страха голосом:
— Прочь от моих маленьких деток, ползучее отродье! Только попробуйте подойти к ним! Гурмил, Тирг, стойте в воде и не двигайтесь!
Его поддержал старик белка. Не иначе как змеи давно были ему знакомы и ненавистны.
— Ках, прочь от малышей, бессердечные твари! — кричал он им.
Пока одна змея стращала собравшихся на берегу, вторая начала медленно скользить по воде, направляясь к малышам. Ее глаза обжигали жестоким холодом, рассеченный надвое язык трепетал:
— Вон отсссюда, иначе вам ссссмерть!
Тут Блик взялся за дело. Отшвырнув в сторону булаву, он бросился в пруд с противоположной стороны и по мелководью напрямик стал пробираться к ежатам. Гадюка припустила что было сил, но куда ей было сравниться с барсуком, в котором взыграла кровь бойца. Одним махом выхватив у нее из-под носа малышей, он опрометью ринулся к берегу. Мелькая во взбаламученной воде, гадюка гналась за Бликом, который, поднимая фонтаны брызг, пробивал себе путь среди камыша и ряски. Тем временем вторая змея, извиваясь, помчалась во всю прыть встретить барсука у берега.
Блик выскочил из воды и опустил малышей на сухую травку. Те ощетинились и, едва касаясь земли, покатились прочь, как два одинаковых мячика. Блик обернулся как раз в тот момент, когда из воды показалась змея и впилась ему в бок острыми ядовитыми зубами. Вторая же ползучая тварь принялась оплетать заднюю лапу барсука. Громко взвыв, Блик схватил укусившую его гадюку за голову и швырнул в воду, тем временем вторая еще сильнее обвивалась вокруг его лапы. Бруф и старик белка, не в силах ему помочь, громко кричали от ужаса.
Блик вошел в воду, глубже и глубже, пока вода не дошла ему до плеч. Почувствовав, что змея отпустила его лапу, он, прежде чем вцепиться ей в голову когтями и удержать на дне пруда, несколько раз ее сильно придавил. Другая тварь, хлестнув его дважды по боку и по спине, скользя по воде, бросилась наутек. Поймав ее за хвост, Блик принялся вертеть ею над головой, будто плетью, раскручивая сильнее и сильнее, так что даже на берегу было слышно, с каким свистом она рассекает воздух. Словно стрела, выпущенная из лука, гадюка взлетела высоко в воздух. Тори взглянул вверх и увидел, как она плюхнулась на вязовый сук. Там она и осталась навечно висеть, подобно мокрой веревке.
Блик еще долго продолжал давить другую змею под водой, пока трепыхания твари не стихли. Когда схватка была закончена, он медленно побрел к берегу; бок и спина у него ныли от боли. С грехом пополам он доковылял до мелководья, откуда друзья помогли ему выбраться на сушу.
Блик без сил рухнул на землю. Старик белка взял лапами барсука за голову и быстро выкрикнул:
— Куда она тебя укусила?
Блик погружался в черную бездну, слова едва доходили до его сознания. Собравшись с последними силами, он выдавил:
— Укусила… дважды… в бок… и в спину.
С этими словами Блик Булава провалился во тьму.
ГЛАВА 7
Этот пустынный край под безжалостным солнцем являл собой удручающую картину: засуха редко где пощадила кустарник или ракитник.
Дела у Сварта Шестикогтя складывались далеко не лучшим образом. Сидя в палатке, хорек размышлял, что делать дальше: слишком много солдат и слишком мало пищи и воды, а самое страшное то, что они заблудились. Его огромное войско начало роптать. Одни хотели идти за обещанными богатствами, другие не прочь были остаться на прежнем месте, где всегда были в достатке вода, растительная пища, птицы и яйца. К тому же возникли непредвиденные проблемы с женами и детьми воинов, которым тоже пришлось срываться с насиженных мест.
Подчас Сварту казалось, что он не возглавляет войско, а лишь сопровождает его великое переселение. Мало того, теперь, как выяснилось, у него появилась жена — дочь Криволапа, о существовании которой он ни сном ни духом не ведал. По неписаному закону ей полагалось стать женой нового предводителя. Голубика, как ее звали, была довольно милой и кроткой. И как только мерзкий толстяк Криволап умудрился произвести на свет такое прелестное создание, удивлялся про себя Сварт. Зная крутой нрав предводителей и то, как сильно их порой обуревает гнев, Голубика никогда не вмешивалась в дела отца, а теперь и в дела мужа.