Выбрать главу

Джон снова кивнул. Детали о трагических происшествиях, случившихся в Юго-Западном скором, еще не стали достоянием журналистов. На протяжении последних часов Бэррон не спал, смотрел телевизор и размышлял над тем, как ему вырваться из бригады и сбежать из Лос-Анджелеса. А куда ехать потом и где найти приличное место для Ребекки? Желая посоветоваться на эту тему с лечащим врачом сестры, он позвонил ей, но Джанет Фланнери не оказалось дома, вот почему ему пришлось оставить сообщение на ее автоответчике. Поэтому когда в начале двенадцатого в его квартире зазвонил телефон, Бэррон решил, что это именно она. Однако это был Форд, жаждавший узнать у друга детали его первой боевой операции в составе новой бригады.

Поначалу Бэррон хотел посоветовать ему обратиться с расспросами к Ли, Хэллидею или кому-то из других полицейских, принимавших участие в погоне, но… передумал. Дэн Форд — его лучший друг, и если он готов в столь поздний час отказаться от общества Надин, шикарной жены-француженки, которую он после двух лет супружеской жизни по-прежнему называл невестой и соответствующе обращался, то почему бы и нет?

На экране телевизора мелькали сенсационные кадры: остановившийся поезд, пластиковые мешки с телами Билла Вудса и кондуктора, которые выносят из вагона, здание гаража и голубой «форд» с Хэллидеем за рулем. Он и себя увидел — сгорбившегося на заднем сиденье машины, рядом с Реймондом, когда машина ползла сквозь плотную толпу представителей прессы. Показали фургон, куда загрузили труп Донлана, также в окружении журналистов, Рыжего Макклэтчи у здания Паркер-центра рядом с начальником городской полиции Луисом Харвудом, пересказывавшим журналистам сочиненную Вальпараисо историю «самоубийства» Донлана.

— А так называемый заложник назвался… э-э-э… — Дэн Форд сверился с записями в блокноте. — Реймондом Торном? Правильно я записал, Т-О-Р-Н из Нью-Йорка? И сейчас он задержан до окончательного выяснения обстоятельств происшествия и его личности?

— Завтра в половине девятого утра состоится предварительное слушание его дела, — ответил Бэррон. — А потом его либо отпустят, либо… нет. Все зависит от того, что удастся выяснить о нем.

Машинально изучая содержимое чашки, которую он держал в руке, Джон размышлял о том, что пока он все делал правильно: предоставил другу-журналисту доступную информацию и не позволил чувствам одержать победу. Но относительно последнего он не знал, как долго еще сможет сдерживаться. Он чувствовал себя, как обкурившийся наркоман. Если он не сможет получить разрядку в ближайшее время, то просто выскочит из собственной кожи. А разрядка в его случае могла означать только одно: рассказать Форду все без утайки.

Репортер или нет, Форд был единственным человеком в мире, от которого у Бэррона не было тайн. Дэн не прекращал заботиться о нем — даже тогда, когда уехал, поступив в Северо-Западный университет. Расстояние не помешало, в частности, прилагать все усилия для того, чтобы Ребекке разрешили остаться в пансионате Святого Франциска, пока ее брат собирал средства, необходимые для лечения. Причем без всякого ворчания и недовольства по отношению к своему другу, из-за которого, еще будучи мальчишкой, он лишился глаза. Это случилось, когда им было по десять лет и очередным их увлечением стало изготовление самодельных ракет из коротких обрезков труб, начиненных гвоздями и оснащенных петардами для праздничных фейерверков. И вот как-то раз чрезмерно возбужденный от предвкушения развлечения Джон Бэррон поджег петарды слишком рано. Ракета ринулась вперед, пробила окно соседского гаража, но при этом из нее вылетел один гвоздь, который угодил прямо в зрачок правого глаза Дэна Форда.

Время уже приближалось к двум часам ночи, а в восемь Бэррона ожидали в Паркер-центре с рапортом о «самоубийстве». Джон нуждался в помощи Дэна Форда, пожалуй, больше, чем когда-либо в жизни, и отчаянно хотел рассказать ему обо всем, что произошло.

Но не мог.

Бэррон понял это в тот самый момент, когда он вошел в кафе и увидел уже ждавшего его за столиком Форда. Почти сразу до его сознания дошло, что, открывшись перед другом, он поставит его практически в такую же ситуацию, в которой находился сам. Как только Форд обо всем узнает, дружеские чувства в его сердце вступят в противоречие с профессиональным долгом, наверняка одержат над последним верх, и в итоге он станет держать рот на замке. Но именно это молчание и превратит его в фактического соучастника преступления.