Не было никаких сомнений насчет того, почему русский детектив настаивал на том, что именно он должен вылезти из машины, когда она соскользнула с дороги. Не потому, что боялся, что автомобиль кувыркнется в пропасть, просто решил посмотреть, как Николас управляется с машиной в трудной ситуации, каковы его подготовка и опыт.
Но даже если Коваленко и подозревал, что Мартен не просто приятель Дэна Форда по университету, за какового себя выдавал, даже если русский коварно выжидал, когда его спутник выдаст себя, что из того? Разве что у него есть друзья в полицейском управлении Лос-Анджелеса…
Как бы то ни было, Николас не мог допустить каких-либо помех на своем пути. Он был убежден, что с каждой секундой подбирается к Реймонду все ближе, и Коваленко в этом деле был его единственным союзником. Более того, русский, преследуя собственные цели, безапелляционно распахивал все двери, таща Мартена следом за собой. Они делились информацией, а после приключения на снежной дороге между ними возникло нечто, напоминающее дружбу.
От таких выгод Мартен просто не смел отказаться, даже под угрозой в дальнейшем выдать себя. Вновь чуть-чуть сбавив скорость на обледенелой дороге, он взглянул на своего спутника и начал размышлять вслух:
— В прошлом году в Лос-Анджелесе Реймонд совершил побег с использованием огнестрельного оружия. Расстрелял ни в чем не повинных людей, в том числе полицейских. Применил пистолет и в Чикаго, где убил братьев Азов. Из пистолета были убиты Романовы в Соединенных Штатах и Мексике. В Париже был застрелен Нойс, а в Монако — Фабиан Кюртэ. Так почему же Реймонд — а мы знаем, что это был именно Реймонд, — вдруг берется за бритву или нож? Причем не просто берется, а выделывает холодным оружием такое, на что способен разве что какой-то свихнувшийся фанатик. Разделывается с жертвами, как мясник.
— Раньше мне уже приходило в голову, что мы имеем дело с ритуальными убийствами, — откликнулся Коваленко. — Не исключено, что это именно так.
— А может быть, и не так. Что, если события начинают ускользать из-под его контроля? Ритуал — это всегда контроль. Однако мы с вами видим признаки контроля лишь в первом ударе, который выглядит спланированным. А затем начинаются эмоции, много эмоций. Любовь, ненависть… Хватает и того и другого. Буря страстей, точно он не может сдержаться. Или не хочет.
После долгого молчания Коваленко наконец проговорил:
— Старинный нож, испанская наваха… Взят из личной сейфовой ячейки Фабиана Кюртэ в Монако. Было там и еще кое-что. Небольшой ролик восьмимиллиметровой пленки. Фильм.
— Фильм?
— Да.
— И это не было видео?
— Нет, именно фильм, снятый на кинопленку.
— О чем?
— Одному Господу известно.
Зимнее небо никак не хотело становиться светлее. Дорога А-3 сменилась А-1, и вдалеке замерцали огни Цюриха.
— Расскажите мне побольше о Китнере, — попросил Мартен. — Все, что вспомните. Может быть, о его семье. Кабрера — не в счет.
— У него есть сын, который со временем унаследует фирму, — вздохнул Коваленко. Было видно, что он начал уставать. — Еще есть дочь, которая входит в круг корпоративного начальства. Две другие дочери замужем — одна за врачом, вторая за художником. Жена его, как я уже упоминал, — особа испанской королевской крови. Кузена короля Хуана Карлоса.
— Значит, царская знать женится на королевской.
— Совершенно верно…
Мартен чувствовал, что и на него наваливается усталость. Он провел рукой по лицу и выяснил, что его подбородок покрылся щетиной. Им обоим требовался отдых. Хотелось побриться и вымыться. Но нет, еще не время.
— С каких пор его жене известно, кто он на самом деле?
— Возможно, с того самого дня, когда они познакомились. А может быть, лишь с того момента, когда он согласился принять царский венец. Точно не скажу. Не знаю, как такие люди вообще беседуют друг с другом. Что говорят, о чем молчат… И наверное, никогда не узнаю.
— Что еще? Какие-нибудь сведения личного характера… Как он познакомился с Альфредом Нойсом?
— Они вместе выросли в Швейцарии. Отец Нойса работал на отца Китнера. Потому-то в ювелирном бизнесе оказался и он сам.
Мартен бросил взгляд вбок и увидел, что русский пристально разглядывает его, как раньше. Разглядывает его руки на рулевом колесе, его ноги, поочередно выжимающие газ и педаль тормоза.
— Что еще? — подтолкнул он спутника к дальнейшему разговору.
— У Китнера был сын, но его убили в десятилетнем возрасте, — словно через силу процедил русский. — Двадцать с чем-то лет тому назад. Тогда имя Китнера еще не гремело, как сейчас. Так что дело обошлось без сенсационных заголовков в газетах. Впрочем, бульварная пресса не оставила это происшествие незамеченным. Убийца сам был весьма молод. Словно с неба свалился и пырнул мальчика, когда тот веселился на детском дне рождения в Париже.
— В Париже?
— В парке Монсо. Там же, где нашли труп Альфреда Нойса.
— Это точно? — недоверчиво осведомился Мартен.
— Точно. Но прежде чем вы начнете в голове рисовать сценарии, осмелюсь сообщить вам, что пока между этими двумя событиями не установлено никакой связи, кроме того факта, что Нойс и Китнер были друзьями, а сценой преступления в обоих случаях оказался один и тот же участок.
— И что же было после?
— Насколько мне известно, убийцу так и не поймали.
— Вы, кажется, сказали, что сыну Китнера была нанесена колотая рана. А что, если орудием убийства был нож, взятый из сейфа Кюртэ?
— Вы фантазируете.
— Да, но ведь из сейфа вместе с ножом забрали фильм.
— Ну и что из этого? — не понял Коваленко.
— Убийство было совершено лет двадцать назад, когда техника видеозаписи еще не получила распространения. Тогда в ходу были кинокамеры. Детские дни рождения — самый популярный сюжет для любительских фильмов. И в большинстве случаев такие фильмы снимались на восьмимиллиметровую пленку. А вдруг кто-то снимал тот день рождения и ненароком запечатлел саму сцену убийства? И именно этот фильм забрали из сейфа? Что, если в распоряжении Нойса и Китнера были как орудие убийства, так и запись преступления, в процессе совершения? Что, если эти вещи были надежно припрятаны, а Кабрера знал об этом?
А если нож и пленка были теми самыми «предметами»? За этими вещами неустанно охотился Реймонд. Если это они и есть, то к ним и имеют отношение ключи от ячейки банковского хранилища. Ключи к сейфу, где хранились нож и фильм. А сейф мог находиться в банке в Марселе, где Нойс останавливался, прежде чем отправиться в Монако на встречу с Кюртэ.
О дальнейшем развитии событий ему было неизвестно. Если только допустить возможность, что люди, которых убили в Северной и Южной Америке, раньше получили сейфовые ключи на тот случай, если что-то случится с Китнером, но никто не сказал несчастным, зачем эти ключи и от чего. Китнер знал, что его сына убил Кабрера, но не желал огласки. Поэтому и отослал его в Аргентину, а нож и пленку с кадрами убийства держал в качестве страховки. Что, если нож и пленка были именно теми «предметами», как выразился Реймонд? «Предметы, которые являются залогом нашего будущего». Какое будущее, что он имел в виду? А главное, зачем Кабрере было идти на убийство?
Николас бросил быстрый взгляд на своего спутника.
— Размышляем дальше. Каков был возраст Александра Кабреры двадцать лет назад — тринадцать лет, четырнадцать? А что, если он и есть тот юный преступник?
— По-вашему выходит, что он убил собственного брата? — В голосе русского снова зазвучало недоверие.
— Так вы же сами высказывали предположение, что он мог попытаться убить собственного отца.
— Нет, мистер Мартен. Я говорил, что на жизнь Питера Китнера мог покушаться Реймонд Торн, но не Александр Кабрера. — Коваленко остановил на нем твердый взгляд, но потом отвел глаза.