Не вызывало сомнения только одно: ни один человек, бесчеловечно изрезанный ножом, да к тому же одетый в один лишь смокинг, не может выжить в таких условиях. Даже если он не погиб от ножевых ран и бешеного потока, тащившего его по камням и швырявшего вниз вместе с водопадами, переохлаждение наверняка сделало свое дело. Таким образом, не оставалось ничего иного, как распорядиться о прекращении поисковой операции.
2
Вероятно, Ребекка научилась мужественнее переносить невзгоды. А может быть, успокаивающее воздействие оказало присутствие Кабреры, леди Клем и баронессы. Как бы то ни было, весть о нападении на брата и его последующем исчезновении она восприняла с поразительным спокойствием. Ее главные помыслы были о здоровье Александра и безопасности людей, которые были заняты поисками Николаса. Несколько раз она, облачившись в зимнее альпинистское снаряжение, сама спускалась вдоль горной речки, чтобы подбодрить поисковиков и делом помочь им. Девушка не уставала повторять, что Николасу каким-то образом удалось выжить и он где-то укрывается — все еще живой. Главное заключалось в том, что она, по-видимому, верила собственным словам. Но как он выжил и где именно находится? В уравнении эти величины оставались неизвестными.
Рассвело, а следов Николаса все еще не было. Но это лишь укрепило ее веру. Пусть его не нашли сегодня, пусть не найдут завтра или через неделю… Но он жив и в какой-то день обязательно отыщется. В этом не могло быть никаких сомнений. Никто и ничто не могли заставить ее поверить в обратное.
Совсем иначе держалась леди Клем.
Рядом с ней был отец. Как и остальные, он с нетерпением ждал результатов затянувшейся поисковой операции. Но все это не имело никакого значения. Леди Клем словно отгородилась от происходящего, отказываясь впускать в свою душу ужас свершившегося. Она даже самой себе не хотела признаться в том, насколько близкие отношения связывали ее с Николасом. А накопившиеся эмоции она выплеснула на демонстрантов-анархистов, совершивших столь чудовищное преступление.
Конечно, спецназ и криминальная полиция кантона выследили демонстрантов и еще до рассвета вытащили их из палаток, поставленных в горах над виллой. Анархистов привели на виллу, чтобы посадить в фургоны и отвезти в полицейское управление в Давосе.
Леди Клем ворвалась в помещение, где находились задержанные. Их было девять — шестеро мужчин и три женщины. Услышав, как они протестуют и от всего отпираются, Клем взорвалась, начав грозить им всеми возможными карами, предусмотренными законодательством. Потребовалось вмешательство более уравновешенных людей, а командир полицейского отряда попытался увести разбушевавшуюся особу. Но она ловко вывернулась из его рук, чтобы дать завершающий залп:
— Вам такой иск вчинят, какого ни один из вас, мерзавцев, не видел! Сестра господина Мартена позаботится об этом. Она его единственная родственница, и вы по полной программе ответите ей за смерть этого человека. О, какой это будет иск! Вам не оставят ничего — ни фунта, ни евро, ни доллара. Вам нечем будет прикрыть ваши паршивые задницы! Ведь вы не просто убили господина Мартена. Вы грубо попрали его гражданские права. А такого злодеяния вам никогда не простят. Уж это я гарантирую!
3
«Злодеяние», если пользоваться терминологией леди Клем, было хорошо спланировано. Александр Кабрера подошел к этому делу со всей ответственностью. Хотя схватка с Мартеном оказалась куда сложнее, чем ожидалось, в целом план сработал, причем на совесть.
Идея использовать демонстрантов к собственной выгоде пришла ему в голову давно. Это была относительно простая и недорогая страховка, которая вполне покроет смерть Мартена. План был приведен в действие телефонным звонком в европейскую группировку радикально настроенных противников глобализации. Назвавшись деятелем хорошо известной организации «Сеть радикалов-активистов», он поведал группировке о «крутой тусовке» политиков и бизнесменов, запланированной на вилле «Энкрацер». Было в подробностях расписано, что это за здание, где оно расположено, кто там будет, как лучше всего подобраться к этому месту по малоизвестной горной дороге, предназначенной для пожарной службы.
Не обошлось и без совета, где лучше всего в горных лесах разбить лагерь, откуда активисты смогут совершить неожиданный марш. Спустившись с горы, они очень удачно примкнут к другому митингу, участники которого попытаются подойти к вилле по главной дороге утром в субботу — иными словами, на следующий день после его ночного рандеву с Мартеном на лесной тропинке. Таким образом, демонстранты будут под рукой, компактно расположившись в своем лагере. И раньше назначенного дня на виллу не сунутся.
Власти готовились к нашествию тридцати тысяч антиглобалистов на Давос, а потому не приходилось сомневаться, что из этих тысяч хотя бы горстка самых отчаянных клюнет на наживку. И Кабрера оказался прав в своих ожиданиях. Неделю спустя он позвонил по тому же телефонному номеру, чтобы сказать, что прослышал о готовящемся протесте и хотел бы в нем поучаствовать, если, конечно, его правильно проинформировали. Ему сказали, что небольшая группа действительно собирается в путь, но дополнительные участники не требуются.
Кабрера лично убедился, что группа смельчаков благополучно добралась до места, когда ранее в тот день вместе с Ребеккой, баронессой и Ротфельзами прибыл вертолетом из Невшателя. Он специально приказал пилоту зайти на вертолетную площадку виллы не со стороны долины, как обычно, а со стороны гор. С воздуха насчитал пять горных палаток, спрятавшихся под древесными кронами. Одного взгляда было достаточно, чтобы увидеть главное: уловка удалась, «козлы отпущения» — наготове.
Уже после того, как Мартен был сброшен с моста, а нож найден, Кабрера не поленился дойти до лагеря, оставляя глубокие следы в снегу. Несмотря на мороз, внутри у него все горело от возбуждения. Он повернул обратно, лишь когда пурга разыгралась всерьез и не осталось сомнений в том, что снег заметет все, включая его следы. Кровь стучала в висках, холод почти не ощущался. Пора бежать на виллу — поднимать тревогу.
Он сам возглавил поисковую партию и вместе с нею всю ночь обшаривал окрестности. Героизм и самоотверженность были очень к месту, поскольку создавали образ царевича, близкого к простому народу. К тому же надо было продемонстрировать ужас и отчаяние от того, что случилось с Николасом Мартеном, а также искреннюю привязанность к этому человеку. Опасаться приходилось лишь одного — что Мартена найдут живым. Но шансы на это были близки к нулю. Ужасные ножевые раны, обжигающе ледяная вода, несколько миль камней и водопадов, плюс метель и минусовая температура — в таких условиях не дано выжить никому.
На виллу, в тепло и комфорт, Кабрера вернулся еще засветло, однако не стал тратить время даже на то, чтобы разуться и сбросить парку со своего истерзанного смокинга. Оставалось последнее — обговорить все с четверкой мужчин, ставших главными в его жизни. Вместе со многими другими они оставались на вилле, за всю ночь не сомкнув глаз, — президент Гитинов, Патриарх Григорий II, мэр Немов и маршал Головкин.
— Произошло немыслимое, — сообщил он им. — Николас Мартен был братом женщины, которой предстоит стать русской царицей. Считаю, что нам стоит отложить объявление о возвращении монархии, подобрав более подходящее время и место. Убедительно прошу вас об этом.
Согласились все до единого. Ни у кого не было никаких вопросов относительно разумности такого шага. Это особо подчеркнул Гитинов. Президент проявил необычайную отзывчивость, он даже отвел Кабреру в сторону, чтобы лично выразить ему соболезнования и полное понимание.