– Менять моду? Никто так не преуспевает в этом, как ты, – пошутил Гийом, наполняя бокал своего друга…
– Я? Но сегодня я совершенно не похож на человека, который следует последнему слову моды! Этим летом Париж похож на маковое поле: красные фригийские колпаки, романские эмблемы, посвященные избавлению от рабства, – вот это производило фурор, с тех пор как прах Вольтера был перенесен в Пантеон. Можешь ли ты представить, чтобы и я так вырядился?
– Никогда! Кстати, парики еще не вышли из моды, я думаю!
– Видели ли вы нашего друга Бугенвиля в Париже? – спросила Агнес. – Уже давно мы не получаем от него никаких вестей…
– Ах, да! Я их вам привез, и на словах – самые теплые пожелания вам, мадам. У меня также письмо к мадам Варанвиль, которую я надеюсь увидеть завтра, возвращаясь к себе.
– Предполагают ли они скоро вернуться в Бекетьэр? спросил Тремэн.– Нет. Они поселились в своем замке Суисн, расположенном на востоке от Парижа по дороге в Прованс. И если время от времени адмиралу приходится ездить в Тюильри, то он не хочет, чтобы во время его отсутствия жена и дети оттуда трогались. Он даже просил короля дать в его распоряжение двух швейцарцев, которые состоят на военной службе в подразделении графа д'Аффри, расположенном в казармах на улице Гранж-Батальер, чтобы они следили за ними в его отсутствие…
– Швейцарцы? – воскликнул Гийом. – Видимо, наш друг все еще безутешен по поводу утраты пушек, обещанных ему королем Луи Пятнадцатым? Они по-прежнему впечатляют?
– У них высокомерные усы, но по сути это лучшие ребята, которых только можно встретить, и самые услужливые. Все эти люди ведут очень замысловатый образ жизни в Суисн, где адмирал и его садовник Кошэ с размахом занялись разведением розовых кустов. И они преуспели в этом: их розарии великолепны!
– Месье де Бугенвиль – садовод? Это правда? – заметила мадам Тремэн с нескрываемым удивлением.– Это так мало подходит к моряку!
– К этому – подходит! К тому же растения привезены им из путешествий по всему свету, и адмирал надеется, что это занятие будет давать гарантию для его семьи в это тревожное время, когда эмиграция усиливается. После возвращения короля очень многие переехали в Кобленц: конечно, в первую очередь – молодежь, но также и семьи. Они твердо решили повиноваться долгу, уезжая служить подальше от границ. Просто эпидемия!
– У нас в последнее время она тоже распространяется, но все-таки прав Бугенвиль: это нехорошо, когда замки остаются безлюдными. За исключением, разумеется, случаев, когда опасность становится серьезной!..
Гроза переместилась на восток, спокойствие восстановилось. Через открытые окна в комнату проникали свежие запахи мокрого сада. Вечер еще не наступил, и Гийом предложил своему другу немного пройтись и выкурить трубку.
– Вы сегодня много ходили, – заметила его жена, – и влажность не пойдет вам на пользу…
– Мы не пойдем далеко. И потом, я не хочу вас наказывать, заставляя нюхать дым табака, который вы не любите. – Я предложу ему свою руку… как маркизе! – сказал Жозеф со смехом. – Он не переутомится…
– В таком случае, я вам его доверяю…
Песок на тропинках в аллее еще не просох, но луж уже не осталось. Под ногами он казался мягким, и двое мужчин дошли до края обрыва, где стояла скамейка, расположенная таким образом, что великолепный пейзаж открывался перед тем, кто сидел на ней.
– Ты знаешь, ведь я выполнил свое обещание, – сказал вдруг адвокат. – Я туда возвращался.
Гийом задрожал. Ему не было нужды спрашивать – куда, но при этом невысказанном заклинании его сердце вздрогнуло:
– Ну и что? Ты кого-нибудь видел?
– Никого! Тем не менее на этот раз я смог войти в дом. В отличие от предыдущего раза дверь была не заперта на ключ, но именно это и странно!
– Почему?
– Потому что там теперь ничего нет! – спокойно сказал Энгуль и, чтобы вытряхнуть пепел из своей трубки, постучал ею о мысок своего ботинка. – Мебель, картины, домашняя утварь, посуда, белье – все унесено. Не осталось даже какой-нибудь метлы!
– Может быть, воры?
– Воры не смогли бы так аккуратно сработать. Они обычно торопятся, что-нибудь сломают, что-нибудь разобьют. Но я же не нашел ни обрывка ниток, ни осколков стекла, даже иголки: все чисто, везде порядок. Даже в каминах вычищено… Сад, конечно зарастает. Можно сказать даже, что к отъезду готовились старательно, как собственники, надумавшие продать дом. Ты не находишь это странным?
– Разумеется, да! Но я не вижу возможности в настоящее время узнать, что же случилось!
– Ну, не в настоящее время! Но у тебя есть дела в Картрэ. Как только окончательно поправишься, ты поедешь…
– Никуда я не поеду. Я решил завершить свои дела в Картрэ и разделаться с мельницами в Валь де Сэр. Мари уехала, устав ждать, конечно, а я был вынужден дать обещание никогда ее не искать.
Как печально отозвалось эхо этих слов! Энгуль был поражен:
– Кому дать обещание? Своей жене?
– Кому же еще? Это нужно было для того, чтобы мой дом не погрузился в хаос и чтобы я мог здесь жить рядом со своими детьми!
– Она не имела никакого права помешать тебе войти в него, ты – хозяин!
– Да, но она – мать, а дети не могут без меня…
– Разумеется!.. – вздохнул адвокат.
Некоторое время мужчины курили в молчании, наблюдая за серыми кольцами дыма, поднимавшимися к небу, которое вновь стало чистым, и Жозеф Энгуль покашлял:
– Данное тобой обещание… ты в самом деле не собираешься его нарушать?
– Это очень важно для меня! Мне было чрезвычайно трудно сделать выбор, поверь мне. Временами мысль о том, что я никогда больше не увижу Мари, сводила меня с ума! Хотя, с другой стороны, что я мог ей предложить? Если она сочла меня мертвым и решила вернуться к своей прежней жизни, это может быть, к лучшему! Даже для нашего ребенка. Я уверен, она сумеет его защитить. Хотя это не означает, что я не буду о нем заботиться…
Энгуль положил свою тяжелую руку на колено Гийома. Рука его немного дрожала, и это рассердило его.
– Вот я, например, ничего никому не обещаю! – сказал он, разделяя слова. – И поскольку я от природы любопытен, мне надо знать все, как оно есть. Даже если ради этого придется дойти до Англии! И потом, эти люди, которые исчезают один за другим, действуют мне на нервы!..
На следующее утро, покидая Тринадцать Ветров, адвокат намеренно громко объявил, что отправляется в Варанвиль, чтобы передать Розе письмо от ее кузины, но стоило ему исчезнуть из поля зрения, он стал уклоняться влево, чтобы вернуться на дорогу в сторону Круа д'Урвиль. Что-то ему подсказывало, что, отыскав следы загадочного кабриолета, он обнаружит кое-что интересное.
Он был человек терпеливый и очень наблюдательный. Как только он заметил ту небольшую горку, за которой так неожиданно исчезла вчера упряжка, он спешился и, держа поводья в руках, продолжал свой путь, почти уткнувшись , носом в землю, но долго идти ему не пришлось: скоро он обнаружил двойной след от высоких колес, который вел в сторону зарослей, где вырисовывался узкий проход. Он его приметил, затем привязал свою лошадь к дереву и вновь пошел по следу. Ему не составило большого труда обнаружить развалины, куда он смог проникнуть, слегка наклонившись. Он долго осматривал небольшой низенький зал и был очень разочарован, не обнаружив там ничего, кроме тюфяка из высушенного папоротника. Его предположение, что Агнес была именно тут, не подтвердилась, да и зачем? Почти машинально он стал шарить по полу, и его старания не пропали даром: кончиками пальцев Энгуль поднял из мусора, валявшегося на земле, кусочек зеленой ленты, вытканной белыми нитками, которую он узнал без труда: на Агнес Тремэн под длинной накидкой вчера было надето платье, украшенное похожими лентами. Он обратил на него внимание, когда она вернулась в Тринадцать Ветров…