Роза в самом деле была у них дома, и ее присутствие произвело на Гийома, как всегда, успокаивающее воздействие. Сидя у изголовья кроватки задремавшей Элизабет, она держала в руках раскрытую книгу со сказками, которую, видимо, только что читала вслух, чтобы помочь уснуть малышке. Но, увидев вошедшего Гийома, она отложила ее в сторону, пошла быстрым шагом ему навстречу, раскрыв объятия, молча обняла и увлекла его из комнаты:
– Будет лучше, если мы не станем ее будить. Во время болезни ей так трудно бывает заснуть, бедняжке: ее мучают кошмары…
– Но, Роза, как получилось, что вам приходится ухаживать за ней, когда у вас самой столько неотложных дел?
– У нас все в порядке дома, по крайней мере сейчас, поэтому, когда Потантен пришел и рассказал, что случилось с Элизабет, я тут же собралась и приехала. Феликс одобрил мое решение. Мы не можем не помочь вам в подобных обстоятельствах…
– Вы знали об отъезде Агнес?
– Да, она написала мне. И вам, конечно, тоже. В вашей комнате вас ждет письмо. О, Гийом, она ведет себя как сумасшедшая…
– Это не то слово, которое ей подходит! Скорее непредсказуемая, сумасбродная, эгоистичная, спесивая, к тому же она оказалась совершенно не способной выполнять свои материнские обязанности и хранить домашний очаг, – это так! Куда она уехала?
– Судя по всему, в Париж. Она писала мне, что больше не в силах терпеть тот буржуазный образ жизни, который вы навязали ей, что она мечтает остаться верной своему благородному происхождению, что дворянская честь для нее превыше всего и что желание быть достойной предков заставляет ее посвятить себя делу защиты монархии… Поэтому, когда я говорю, что она сошла с ума, мне кажется, что я права. Но, черт побери! Она все-таки любит вас!
Гийом усмехнулся, услышав эти слова. Это было не в первый раз, но всегда свидетельствовало о большой путаницы в мыслях бывшей мадемуазель де Монтандр.
– Она любила меня, и я тоже – я любил ее. – Гийомпожал плечами. – Во всяком случае, мы так думали друг о друге. Правильнее сказать, что наш брак не имел шансов на успех, Роза. Слишком поспешный, слишком чувственный… и потом, мы так мало друг друга знали!
– И то, что вы любили другую! – сказала Роза сурово. – Вы поступили непорядочно, Гийом!
– Это не так, мне кажется. Кто же мог подумать, что детское увлечение после стольких лет разлуки сможет опять возгореться с такой силой, так расцвести… Как только я понял это, я сделал все, чтобы защитить Агнес. И если мне не удалось добиться этого, то только потому, что я, как дурак, пренебрег необходимостью остерегаться людей. И в то же время Агнес все хуже и хуже переносила то, что в письме к вам она назвала буржуазным образом жизни. Она чувствовала, что жизнь ее пуста, неинтересна, недостойна ее знатного происхождения, что ее предки отреклись от нее…
– Какие? Этот разбойник де Нервиль, который был никем для нее, и которого она ненавидела настолько, что решилась разрушить до основания родовой замок?
– Я не уверен, что она потом не раскаивалась в этом. Представьте, что он происходил от древнейших герцогских фамилий, некоторые из потомков которых стали впоследствии королями. Вспомните, как она лелеяла мечту дать нашим детям свою фамилию в сочетании с моей, чтобы иметь возможность подчеркнуть их происхождение, то, в чем я ей отказывал…
– Я знаю, хотя она и не говорила мне об этом!
– Моя мать для нее ничего не значила – простая крестьянка!.. Роза, не могли бы вы приказать, чтобы мне принесли что-нибудь теплое? Я совершенно разбит от усталости. После этой дороги я чувствую себя, как старая кляча, на которой возили дрова из леса… Пойду поищу ее письмо…
– Вы должны прочитать его в одиночестве! Я, кстати, попрошу Дагэ, чтобы он отвез меня в Варанвиль. Здесь я вам больше не нужна, а моя крестница будет счастлива, когда проснется и увидит своего папочку! И потом… я думаю, Феликс тоже обрадуется моему возвращению.
– Вот что получается, когда слишком привязан к своим друзьям, моя дорогая Роза! Начинаешь мало-помалу корыстно злоупотреблять их доверием. Завтра я буду рад приехать повидать вас обоих. Я хочу о многом с вами поговорить, точнее, исповедоваться перед вами…
– Меня удивит, если вам будет отказано в отпущении грехов, но… позвольте мне еще один вопрос: собираетесь ли вы отправляться на поиски Агнес?
– И еще раз бросить детей? Если даже дети не могут задержать их мать, то у меня нет никаких оснований следовать вслед за ней. Я не понимаю, какой бес в нее вселился, что вынудило ее уехать, но она сама выбрала свою участь, и у меня нет намерений ей в этом противостоять…
– Говорят, в Париже становится опасно?..
– Могу вас уверить, что там можно вести сейчас очень приятную жизнь. Не волнуйтесь, Роза! Я совершенно уверен, что Агнес прекрасно знает, что делает…
– Может, она только ищет способ, чтобы вас напугать?
– В таком случае, когда она вернется, дверь будет открыта.
– И вы примете ее? Это правда?
– Разве я когда-нибудь обманывал вас? Вы ведь в какой-то степени – моя совесть! Я уверяю вас, что мадам Тремэн может занять свое место, как будто ничего и не случалось. Возможно, нам и предстоит серьезное объяснение и выяснение отношений, но нам так многое нужно простить друг другу, что иначе просто не может быть…
Из письма Агнес Гийом ничего нового не узнал, за исключением того, что молодая женщина была очень взволнована миссией Сэн-Совера:
«..Я стремлюсь присоединиться к моему отцу и к другим людям нашего круга, решившим посвятить себя тому, что всегда было смыслом нашего существования: службе королю. В этом мы никогда не были и не будем согласны с вами. Это не ваша ошибка, но и не моя, и вы должны понять, что после стольких лет, проведенных мною под гнетом чужих законов и чужой воли, я испытываю потребность самой распоряжаться своей жизнью.
Дети предпочитают вас, и отрицать это бесполезно, онине нуждаются в матери, к которой привязаны меньше, чем к Потантену или Клеманс. Я принесу больше пользы их будущему там, куда направляюсь. Я нужна своему отцу, хотя он сам и не сказал бы мне об этом, но я хочу ему доказать, что его дочь достойна его также, как достойна своего происхождения.
В случае, если вы все-таки будете беспокоиться обо мне, хочу вас утешить: со мной едет Габриэль, он будет помогать мне. Вы сами знаете, насколько он мне предан. Еще одна деталь, – и надеюсь, что вы не расцените это плохо, – я беру с собой драгоценности, когда-то подаренные вами, и некоторые вещи, которые дороги мне и которые, возможно, послужат более достойному делу, нежели, оставшись здесь, будут ласкать ваш взор. АГНЕС…»
Ниже было приписано:
«Я сомневаюсь, что вы целиком и полностью разделяете мои взгляды, Гийом, но когда после нашей победы все станет на свои места, я уверена, вы будете рады величию, которое вновь вернется в Тринадцать Ветров…»
Гийом был слишком усталым, чтобы поддаться гневу, который зародился в нем, как только он прочитал это бессмысленное письмо. Все обстояло хуже, чем предполагала Роза! Здравый смысл покинул Агнес. Как слепая, она безрассудно бросилась в эту глупую авантюру. Каждое слово в письме было оскорбительно для ее мужа, подчеркивая огромную социальную пропасть, которая их разделяла. Более чем раньше она представляла собой аристократку, а он – ничтожного простолюдина, удачно женившегося и воспользовавшегося ее заблуждением! Это было просто неслыханно, поразительно, ошеломляюще! От этого можно было… умереть со смеху!
Такое письмо вполне мог бы написать в свое время какой-нибудь крестоносец, отправляясь в поход на Святую Землю! Для этого ему не хватало всего лишь ключа от пояса целомудрия и рекомендаций по использованию письма после прочтения!
– А, пусть идет хоть к дьяволу! – воскликнул Гийом, рухнув на кровать, не имея сил даже снять сапоги.– И пусть там и остается! Мы, мужики неотесанные, тут не пропадем!
Успокоенный этим заключением, он закрыл глаза и уснул.