Мечтай! Комары, например, точно есть!
Ну никого нет - ни птиц, ни людей, а кровососы нашлись! Элгэ досадливо хлопнула по шее - совершила сразу двойное или тройное убийство. Крови захотели, гады? Получайте!
Крови... Вон теперь впору уже себя по лбу бить. И покрепче. Потому как - заслужила.
Крови, говорите? Могильные плиты, говорите? Капище?
Чтобы достать кинжал, нужен миг. Даже полмига. А эта плита - ничем не хуже других. Даже побольше.
- Я - Элгэ Илладийская!
Кровь каплет на скалу.
Слишком медленно. Мох всё еще почти не запятнан. Успевает впитать всё.
Девушка рванула серую поросль - мятый комок полетел в сторону. Ледяной камень коснулся окровавленного запястья. Не поймать бы заражение крови - плита позеленевшая. Или это только чудится?
- Я - Элгэ Илладийская, кровью моей и моего древнего рода требую!
В старых легендах Сила Илладэна передавалась всем рожденным на земле предков. Независимо от пола. Раз уж мы столкнулись с замшелой, как эта плита, сказкой - проверим ее правдивость!
- Верните мне брата!
2
Круговерть полупризрачных образов сгорает в алом пламени. Исчезает, растворяется в ослепительно-белоснежном сиянии. Алая кровь на древнем обсидиане алтаря, последние крики обреченных жертв, стремительная чешуйчатая смерть...
Алое неразличимо на черном - тем более при столь тусклом свете бледных свечей. Но он видел. В бело-огненной вспышке.
Сколько же оттенков у алого? И в каждом затихающем крике - призрачным пламенем вспыхивает тень любимого лица. На целый миг.
Мама!
Энрике!
Мариита!
Имена запекаются кровью памяти. Рвут сердце незаживающей раной. А его имя не произнесет никто - по капризу палача он станет последним. Так решил Верховный Жрец. Оставил самую сильную жертву для заключительного ритуала.
Чешуйчатая смерть колеблется у дальнего зева. Качается кошмарно-черный столб - толщиной в человека.
Роковая тень на стене. Качается, качается, качается...
- Алессандро! - В еще вчера озорных и счастливо смеющихся карих глазах Элениты - дикая мольба и ужас. Сестренка теперь вновь может кричать - и кричит!
Это ее брат - не может. Зубы бессильно кромсают кляп, а отчаянное "Возьми меня вместо нее!" рвется неразличимым хрипом. Никакого "вместо" не будет. Только "после".
Веревки вгрызаются в запястья, в ступни, рвут кожу. Струйки теплой, липкой крови бегут по рукам и ногам. Веревки безжалостны - как кривой нож, обсидиановый алтарь и Верховный Жрец. Они не порвутся только потому, что обреченный мальчишка хочет спасти ни в чём не повинную сестренку!
- Алессандро!!!.. - Эленита не хочет умирать в три с половиной года. Она хочет жить, смеяться, слушать пение птиц и мамины сказки! И вновь смотреть на мир с высоты плеч всесильного старшего брата... бесполезного слабака!
Взмах кривой смерти, шипение черной. Исчезает в белой вспышке личико сестренки...
И - взмах ножа над новой жертвой.
Жрец в маске не видит лиц. Иначе не смог бы... Вспомнил бы, что в возрасте Элены Алессандро смотрел на этот мир с его плеч.
Прости, сестренка! Твой брат сейчас тебя догонит. И, может, тебе и на Последний Суд разрешат ехать на его плечах. Прежде чем всех разделят на грешных и праведных.
Впрочем, там уже мама возьмет тебя на руки.
- Великий!.. - Горе застилает глаза и уши. Не дает разобрать имя того, в честь кого убивают! - Прими их души!..
Души!.. Не будет ни Суда, ни Светлого Ирия. Впереди нет даже Бездны Вечного Льда и Пламени. Только змея. И пища для...
Трещат... рвутся кровавые веревки. Окровавленный кулак врезается в чужую маску. Шипящий факел ложится в руку, летит в чешуйчатую морду. Разгоняет запредельный кошмар кровавого капища!..
3
Качается тень... нет, просто темный потолок.
Блики дрожащих свечей, бледное лицо, ореол непослушных смоляных кудрей. Жанна.
Рунос - в ее спальне.
А свечи дрожат - потому что принцесса бешено трясет любовника, пытаясь разбудить. А потолок и вовсе неподвижен. Это их тени мечутся.
- Рунос, Рунос, ты плачешь...
Этого еще не хватало! Нашел место...
- Прошу прощения, моя принцесса! - Теперь главное - суметь криво усмехнуться.
- Ерунда! - она цедит слова сквозь зубы, тянется к графину на столике. Наливает себе, ему...
Разбавленное вино поможет вряд ли. Но за другим идти далеко. Зубы не стучат о мидантийский хрусталь - уже хорошо.
Жанна смотрит в упор. Пристально и выжидающе - как никогда. Слишком пристально и выжидающе, чтобы позволить отмолчаться.
- И кто из нас чей целитель? - первой нарушила молчание она. Абсолютно неаристократично откидывая с высокого лба буйную гриву.
Принцесса отхлебнула полбокала залпом. А в голосе скользнула тень прежнего лукавства.
Нет... про тени сейчас не надо!
Жанна, Жанна... Ты - лучшая из своей семьи. Почему именно тебя случайный каприз закинул в постель придворного целителя? Того, кто никогда не излечит самого себя...
- Я уже попросил прощения... - усмехнулся Рунос.
- А я тебя уже простила! - отрезала принцесса, наливая по новой.
Жанну сейчас следует притянуть к себе и целовать. Пока ее глаза не затуманит дымка страсти. Пока принцесса не забудет все вопросы. Потом она о них вспомнит, но у него уже появится ответ...
Рунос вновь усмехнулся - уже вполне искренне. Как привык в этом дворце. На любовную сцену нет времени.
- Жанна, мне сейчас придется уехать. На всю оставшуюся ночь.
- Что произошло? - девушка больше не улыбается. Даже криво.
Встревожена? За свой покой или - неожиданно! - за Руноса?
Возможно, капризная принцесса действительно видит в нем больше, чем личного врача и удобного любовника, что всегда под рукой. Возможно, даже что-то чувствует к нему.
Но если и так, Жанна - взбалмошная восемнадцатилетняя девчонка из гнуснейшей семьи. Сестра двоих пурпуророжденных мерзавцев и племянница третьего. И притом - в неплохих отношениях с первыми двумя. Рунос доверяет ей как родному отцу - то есть не доверяет совсем.
Но сейчас деваться некуда.
Целитель взял себя в руки:
- Жанна, произошло, но не со мной. Сейчас в опасности несколько человек. Если их убьют - неприятности будут у всех. Возможно - даже у тебя. - Рунос шутливо щелкнул любовницу по изящному носику, разряжая обстановку.
- Ты видел их во сне?
- Да.
Не только обреченных, но и саму опасность. Но вот об этом говорить нельзя. Нельзя подставить весь Эвитан под угрозу отлучения. И позволить во избежание этого перебить семьи тех, кто там окажется.
Рунос всегда одевался быстро. Над этим посмеивалась не только Жанна, но и ее приспешницы. Но сейчас накатило прежде, чем он застегнул плащ.
Целитель рухнул на одно колено, отчаянно пытаясь не улететь в беспамятство. Сквозь темную муть перед глазами пляшут крупные цветы напольного ковра. Синие, зеленые, красные, опять синие...
Будь прокляты все мерзавцы на свете! Но особенно, вдвойне, втройне, вдесятеро - те, кто при этом еще и самонадеянные кретины! Эти идиоты не просто разжигают костер под пороховым складом. Они еще и склад поставили у кратера толком не затухшего вулкана!
Теплая рука обвила плечи, горячее тело поддержало, прильнуло крепче. Голос чем-то похож на материнский...
- Тише, тише, любимый... Что с тобой?
Это - сон. Руносу лишь снятся пронзительно-черные скалы - древние как жизнь и смерть.
Не произноси, молчи, нельзя! Смертный, не зови! Их нельзя призывать - ни по какой причине, ни с какими намерениями!
Целитель видит всё это, но он - не там! И не успеет. Черный чешуйчатый мрак уже заворочался в зеве пещеры...