Дэвид Коу
Изгнанники
1
Допрос чужеземца Барама убедил меня в неизбежности столкновений с захватчиками из Лон-Сера в будущем. Ситуация, сложившаяся в Лон-Сере и ставшая причиной попытки уничтожить Орден и добиться контроля над Тобин-Сером, уже более двух столетий оставляет желать лучшего. В последнее время положение ухудшилось. Думаю, за четыре года наши противники оправились от поражения и накопили новые силы. Полагаю, в наших интересах самим выработать условия неизбежной схватки. Мы можем ждать их очередного удара, рискуя оказаться не в состоянии отразить нападение, но мы также можем атаковать первыми и навязать свои правила игры. Я думаю, моих друзей не удивит то, что я выступаю за второй вариант.
Безупречно белый лист бумаги поражал своим совершенством. Прямые, как лучи солнца, края, уголки — острые как лезвие бритвы. Сонель сказали, что рано утром его доставил в Великий Зал Амарида торговец из Аббориджа, который проплыл с этим сообщением через море Арика, через пролив Абборидж и обогнул северную оконечность Тобин-Сера по безбрежному океану Дуклеи. Цилиндр, перевязанный шелковой лентой, сверкающий позолотой, не потерял своего блеска даже после столь долгого пути. В этом письме не было ни одного изъяна, своей лаконичностью оно приводило в ярость. Сонель знала о том, что содержат эти красивые, витиеватые буквы еще до того, как приступила к чтению. Это был ответ на ее послание, отправленное несколько месяцев назад. Вспомнив свое письмо, она почувствовала досаду. Его писал самый искусный писец Амарида на лучшем в стране пергаменте. Следуя правилам внутренней переписки Ордена, она перевязала это письмо тонкой голубой атласной лентой. Но красота ее эпистолы тускнела на фоне этого послания из Лон-Сера. Теперь ей казалось, что пергамент выглядел выцветшим, что края его были потрепаны, почерк — груб и неровен, а голубой атлас — недостаточно гладок для такого исключительного сообщения. Письмо от правителей Лон-Сера словно насмехалось над ее стараниями.
Конечно, в этом крылся намек. Четкие фразы под золотой печатью Совета Правителей Лон-Сера объясняли все.
Премудрой Сонель.
В ответ на Ваше послание, которое получили этой зимой, мы имеем сообщить, что не владеем информацией о фактах, изложенных Вами, равно как и не имеем желания быть замешанными в события, которые скорее всего есть не что иное, как внутренние беспорядки, столь часто беспокоящие Тобин-Сер.
И ничего больше, за исключением даты, указанной в незнакомой Сонель системе летоисчисления, и второй печати из золотого воска внизу послания.
Сонель откинулась на спинку кресла и закрыла глаза, вдыхая запах чая шань и сладких хлебцев, лежащих на столе перед ней. Она так ни к чему и не притронулась, и все уже давно остыло. Утро заканчивалось, а она не могла заставить себя пошевелиться. Дважды Бейса подходила к дверям, приносила завтрак и предлагала помощь в приготовлениях к завтрашней Церемонии Открытия Собрания, но Сонель просила оставить ее. Скоро она придет снова. Сонель вновь перечитала послание, хотя проделала это уже несколько раз. Это был отказ разговаривать по существу, холодный и надменный. Уклончивый, но в то же время предельно ясный. Она не могла сказать точно, какого ответа ждала, хотя и догадывалась, что он не будет слишком любезен. Однако такого развития событий она не могла себе представить даже в страшном сне.
Мысль написать письмо впервые пришла ей в голову поздней осенью, во время одного из частых визитов Бадена в Амарид. В очередной раз он приехал в город Первого Мага для продолжения беседы с чужестранцем Барамом. С каждым визитом Бадена Магистр и Премудрая проводили все больше времени вместе, и воспоминания Сонель о том самом дне были еще очень свежи. Улыбка заиграла на ее губах, несмотря на то что глаза продолжали рассматривать послание из Лон-Сера
К тому времени прошло уже несколько лет с тех пор, как она не сходилась с мужчиной, и еще больше с той ночи, когда она была близка с Баденом. Она улыбнулась шире, но когда от ночи любви ее воспоминания обратились к тому, что за нею последовало, улыбка исчезла с ее лица
Они лежали вместе в этой самой комнате, свет луны струился из чистых прозрачных окон, освещая ворох простыней и переплетение обнаженных ног. Сонель говорила Магистру о том, что ей грустно наблюдать бездействие Ордена в течение последних четырех лет. С тех самых пор, как предатель Сартол был уничтожен в Великом Зале совместными силами Ордена, а отряды чужестранцев, с которыми изменник заключил союз, были разбиты у Отрога Фелана, она пыталась убедить Орден обратить внимание на угрозу, исходящую от Лон-Сера. Премудрая делала все возможное, но любое ее предложение натыкалось на яростное сопротивление небольшой, но весьма авторитетной группы старших магов и магистров. Большинство членов Ордена соглашалось с тем, что необходимо что-то предпринять, но ни один конкретный план действий не получил поддержки всего Собрания. Сложностей не убавилось и после того, как прошлым летом умер Магистр Одинан, и старшие маги лишились своего лучшего оратора Более того, его кончина, казалось, только придала им новых сил, сделав старого магистра символом, вокруг которого они смогли объединиться. После его ухода из жизни вперед выдвинулся новый лидер — Эрланд, который оказался человеком весьма энергичным и решительным, хотя он и пользовался меньшей поддержкой, чем Одинан.
— Мы так ничего и не предприняли, — сокрушалась Сонель той осенней ночью. Отчаяние переполняло ее. Она провела рукой по волосам цвета золотистой пшеницы. — Вполне вероятно, что чужестранцы уже в Тобин-Сере, а мы бездействуем.
Баден смущенно прочистил горло, прежде чем огорошить ее своим признанием.
— Очень может быть, что они что-то затевают, — сказал он, взяв ее за руку. — Они даже могут быть уже в пути, но до нас они еще не добрались. Это мы знаем наверняка.
Так Сонель впервые узнала о ментальной границе, которую Баден со своими товарищами воздвиг на западе Тобин-Сера. Они использовали старинный тип магии, которую практиковал сам Амарид после смерти своего друга и соперника Терона, когда его последователи ушли из Тобин-Сера. Первый Маг опасался, что ученики Терона вернутся и попытаются отомстить за своего предводителя. Тогда и была впервые установлена ментальная связь между всеми оставшимися магами страны. Эта сеть соединяла их души в единое целое, что позволяло контролировать границы страны. Орден сохранил эту связь и после смерти Первого Мага. Почти три столетия ментальная граница Амарида охраняла страну, но она требовала огромного напряжения сил как магов, так и их птиц, и в конце концов ее решили ослабить, а затем и вовсе убрать.
Баден и его соратники создали подобную заставу в западной части Тобин-Сера. Конечно, она была не такой мощной, как та, что существовала во времена Амарида, но все же работала достаточно эффективно. Маги не имели на это никакого права, поэтому все сохранялось в тайне. За прошедшие несколько лет Орден несколько раз отклонял предложения о восстановлении ментальной границы, хотя этот вопрос продолжал оставаться предметом жарких споров. Некоторое время, когда маги еще не осознали, что именно чужестранцы ответственны за нападения на Тобин-Сер, сам Баден выступал против этой идеи. Впоследствии он изменил свою точку зрения но противников создания границы все же оставалось слишком много. Баден и его друзья решились нарушить законы Ордена.
Он не должен был так поступать. Однако внезапно возникшее в душе Сонель чувство облегчения и благодарности по отношению к Бадену затмило все остальные чувства.
— Ты имеешь полное право быть недовольной нами, — произнес Баден. Его светло-голубые глаза испытующе смотрели на нее, на худощавом лице отражалось волнение. — Во всяком случае мною — это была моя идея. Однако если Эрланд и его сторонники узнают о ментальной заставе, их не будет волновать то, что ты в этом не замешана. Они обвинят тебя в первую очередь.