Она отвернулась от окна и принялась нетерпеливо расхаживать туда-сюда.
— Но это нелепо! — оборвала она себя. — Два последних года жизни целиком потрачены на то, чтобы добиться хоть малейшей возможности попасть в Тобин-Сер и уничтожить эту Волшебную Силу! А теперь я распускаю сопли из-за устранения одного-единственного чародея!
Она круто остановилась и разразилась проклятиями. Времени мало. Надо каким-то образом снестись с Джиббом завтра или послезавтра ночью и сказать ему, что колдун скоро будет здесь. Телохранитель, конечно, удивится, но ему она вполне доверяла. Зато можно будет больше не мучиться. Когда придет время, Джибб убьет незнакомца, и все будет кончено.
Сняв халат и бросив его на пол, она упала в кровать. Она снова прикрыла глаза, хотя и знала, что это без толку. Все равно не заснет. Мелиор стала про себя зубрить Тобинмир. Так хоть время пройдет не совсем бесполезно, и к тому же она сможет ни о чем не думать. Даже о грядущем кудеснике.
12
Я допускаю, что в докладе, представленном на Собрании Магистром Баденом, содержатся интересные сведения о системе управления Лон-Сером и сложностях, одолевающих это отдаленное государство. Однако мой ответ касается не этих сторон доклада. Меня беспокоят рекомендации, которые Баден предлагает в своем докладе…
Возможно, что в будущем, когда народ Тобин-Сера сочтет это возможным, мы отправимся за пределы наших границ, как и предлагает Баден. Но сейчас мы к этому не готовы. В нашей стране скопилось немало проблем, которые должны быть разрешены в первую очередь, и не последняя из них — тревожаще раннее развитие ребенка, в настоящее время находящегося под опекой Хранителей Храма Арика.
Внезапная и суровая зима накрыла Ястребиный лес и холмы над Амаридом. День за днем сильный ветер со снежной гряды вершин Парне приносил студеный воздух и сухой колкий снег. Даже толстые каменные стены стонали под напором ветра и не спасали от холода. В святилище по стенам были развешаны ковры, и обычно мороз отступал перед поблекшими изображениями четырех богов и сотворения Тобин-Сера. Однако в этом году не спасали и толстые драпировки.
Закутавшись в толстое шерстяное одеяло, Кайлин сидела у самого огня в своей маленькой комнатке и пыталась сосредоточиться на чтении пьесы. Это было одно из лучших произведений Сирбола Она уже прочитала «Корону Аббориджа», «Плач по Леоре», «Боги в долине» и другие. Читать их было легко. Но сейчас она держала в руках одну из самых ранних вещей, не такую веселую и интересную, как остальные, и называлась она вполне подходяще — «Безумство младенца». Не первый раз за это утро Кайлин уносилась мыслями куда-то вдаль, глядя в огонь невидящими глазами, а открытая книга, подаренная Старейшей из Богов Линни, сиротливо лежала у нее на коленях. Ей так хотелось убежать на поляну за храмом, выпустить Маркрана в небо и смотреть, как он застывает, несомый ветром, или внезапно бросается на незадачливого воробья.
Она взглянула на маленького ястреба, сидевшего в изголовье ее кровати. Его большие глаза были прикрыты, цветные перья слегка взъерошились. Он был чуть больше сойки и не шел ни в какое сравнение с теми величественными птицами, которых она видела в Великом Зале. Кайлин знала, что маги чаще устанавливают связь с самками, а не с самцами. Но ей это было безразлично. Для нее это была самая лучшая и красивая птица на свете, и девочка не переставала любоваться ее цветным опереньем: на груди и спине перышки были коричневыми, на крыльях — серо-голубыми, а хвост был красно-черным. По бокам и животу были рассыпаны черные крапинки, а на головке, пониже рыжевато-голубого хохолка, шли две темные полоски. Он был похож на лицедеев в пестрых одеяниях, каждый год дававших представление на Пиру Арика. А в полете он был подобен радужной комете, чиркнувшей по небу.
Они были связаны только год, но Кайлин казалось — гораздо больше. Сейчас ей уже трудно было припомнить, на что была похожа ее жизнь без Маркрана. Точнее, это касалось только жизни здесь. Она по-прежнему так отчетливо вспоминала Каэру, словно это было вчера. Но все, что произошло после той страшной, пылающей ночи, положившей конец ее детской жизни, было размыто. Пока она не нашла ястреба.
В тот день она была на своей любимой поляне. Она частенько туда ходила еще до появления Маркрана. Поляна была окружена деревьями, но здесь, в лесах Амарида, не существовало другого места, напоминавшего ей долины, где она выросла. Только здесь она не плакала, думая о родителях. Но в тот день она не вспоминала о доме. Стояла осень, девочка сидела на опушке и смотрела, как прохладный ветер срывает с деревьев рыжие, коричневые, золотистые листья и как они, кружа и танцуя в воздухе, падают наземь.
Вскоре она почувствовала, что на поляне кто-то есть. Она даже не знала, почему ей так показалось, просто была уверена в этом. Оглянувшись, она увидела ястреба. Он сидел на одной из нижних ветвей дерева, росшего неподалеку, и не мигая смотрел на нее большими темными глазами. Зачарованная и слегка испуганная, она застыла, боясь шелохнуться, чтобы не спугнуть его, и тоже смотрела на него во все глаза.
В следующее мгновение ее захлестнула волна несвязных образов и переживаний, подавляя ее собственное сознание. Теперь она превратилась в ястреба, парящего над лугом и приготовившегося кинуться вниз на полевую мышь, а потом крючковатым клювом в клочья рвущим шкурку и плоть. Потом она почувствовала, что летит, ловя восходящие потоки воздуха и поднимаясь все выше, пока облака не стали ближе, чем земля; вот она, распустив когти, раскрыв клюв и яростно крича, бросается на большого ястреба; с жадностью терзает еще теплую тушку зяблика; дерется с маленьким ястребом.
Образы сменяли друг друга так стремительно, что она даже не все понимала, лишь чувствовала смятение в груди. Один раз она даже увидела саму себя и вскрикнула Девочка была не в состоянии обуздать этот поток и чувствовала, что проваливается куда-то. Мир ускользал, как будто она, словно ястреб, взмывает в небо и больше никогда не вернется. Еще чуть-чуть, и она потеряет сознание.
Она услышала свое имя, кто-то настойчиво взывал к последним остаткам ее разума. На секунду ей показалось, что это мама, и от этой мысли ее сознание еще больше помутилось. Но она быстро сообразила, что ее зовет Ирриан, прислужница в храме и ее ближайшая подруга.
Кайлин хотела откликнуться, но не смогла вымолвить ни слова Она не могла отвести даже взгляда от ястреба. Но птица сама отвернулась, когда Ирриан подошла ближе, и мгновенной остановки в потоке образов было достаточно. Кайлин снова стала собой, сидела на поляне и смотрела на маленького переливчатого ястреба. А когда птица снова повернула к ней головку, девочка уже успела приготовиться. Но новых образов не последовало, ястреб сорвался с ветки, поднялся высоко в небо, немного покружил в вышине и пропал за деревьями.
— Кайлин! — донесся голос девушки от кромки леса. — Ты почему не отвечаешь?
Кайлин проводила ястреба взглядом и посмотрела на прислужницу. Голова кружилась, тело била легкая дрожь.
Ирриан немного раскраснелась, взбираясь по лесистому склону на лужок, и ее коротко стриженные светлые волосы растрепались на ветру.
— С тобой все в порядке? — спросила молодая женщина, добравшись до поляны. На ее круглом лице была написана озабоченность.
Кайлин кивнула. Говорить было очень трудно.
— Тогда почему ты здесь сидишь?
Девочка повела плечами.
— Просто смотрю, как падают листья, — с небольшим усилием произнесла она, сама не зная, зачем врет.