— Ты был прав, Сэвил, — сказала Мелиор, поднимая с земли лучемет. — Я на самом деле собиралась убить тебя сегодняшней ночью. Седрик ошибся, решив послать тебя в Тобин-Сер. Ты был обречен на неудачу, как и твой кузен в свое время. В общем-то, ты в этом не виноват. Но для успеха в подобном мероприятии требуется некая гибкость ума, которой вам обоим так не хватало. — Она улыбнулась. — Прости…
Лорд изо всех сил пытался подняться на ноги. Мелиор подошла поближе, грустно посмотрела на него сверху вниз. Лишь где-то глубоко в уголках ее глаз скрывалось презрение.
— Перед тем как ты умрешь, я должна сказать тебе еще кое-что, — произнесла она. — Это секрет. Ты не первый, кому я говорю эти слова, но все остальные тоже слышали их незадолго до смерти. Поэтому тайна до сих пор остается тайной.
Мелиор помолчала, глубоко вздохнула, а затем сказала те самые слова, которые уже произносила много раз. Она с удовольствием отметила, что глаза Сэвила расширились от ужаса после того, как он услышал их. Поэтому она убила его быстро, выстрелом в сердце. Обычно она старалась как можно дольше продлить агонию тех, кто воспринимал ее сообщение равнодушно.
Дело было за малым: выбраться из квартала Сэвила и вернуться в свою резиденцию. Там Мелиор сняла голубые линзы, скинула платье вестры и смыла краску с волос. Потом она растянулась на кровати, очень утомленная, но довольная тем, как прошел вечер.
Завтра Седрик даст о себе знать, подумала она, предчувствуя победу. Конечно, это может случиться и через день, что для нее не так уж и важно. Она улыбнулась в темноте, закрыла глаза и утонула в объятиях сна. Перед тем как заснуть, она с сожалением вспомнила, что оставила свой кинжал во владениях Сэвила.
3
В наших беседах мы затрагивали самые разнообразные вопросы, и мне удалось узнать много нового про Лон-Сер. Про огромные города этого государства. Барам называл их Палями. Про необычайно высокий уровень техники. Я начал изучать их язык и уже могу довольно сносно изъясняться. Правда, успехи Барама в овладении нашим языком куда больше моих.
Большую часть этой информации я получил с помощью глубокого зондирования мыслей чужеземца. Однако поначалу мне удалось добиться его согласия на обычную беседу, и мы успели о многом поговорить. Эти беседы оказались намного продуктивнее и приятнее, чем зондирование. Впоследствии, правда, Барам стал более скрытным, и нам все реже удавалось побеседовать откровенно.
Тем не менее я продолжаю считать, что чужеземца все еще полезен для Тобин-Сера. Поэтому я не могу согласиться с теми, кто продолжает требовать его немедленной казни.
Мысли о том, каково это — быть Премудрым, когда-то довольно часто посещали Бадена. Так часто, что вряд ли он смог бы признаться в этом кому-нибудь из сидящих с ним рядом в этом зале. Он предвидел будущее Ордена и в свое время внес большой вклад в дело вплетения Волшебной Силы в культуру Тобин-Сера.
Баден видел, с какими трудностями сталкиваются Джессамин и Сонель, его лучшие друзья, и никогда не считал, что нести бремя власти легко. Однако это не мешало ему время от времени представлять себя в подобной роли. У него были на это свои основания. Например, Баден знал, что четыре года назад, когда Магистры и маги выбирали главу Ордена, его кандидатура была на первом месте. Но Премудрой стала Сонель.
Ему удалось добиться доверия как со стороны старых магов, так и со стороны молодежи, что в Ордене случалось достаточно редко. Многие думали, что Баден сможет разрешить противоречия, за несколько лет расколовшие Орден на куски. Его не выбрали Премудрым только потому, что его птица погибла в битве при Отроге Филана Сонель знала причину его неудачи. Через год после избрания она несколько раз намекала на это в разговоре, хотя и косвенно. Баден рассматривал эти признания как свидетельство прочности их дружбы. Ему хотелось верить, что никакие обстоятельства не смогут разрушить эти отношения.
В то время он не мог позволить себе упасть духом. Хотя скорее всего переживания от потери Анлы оттеснили на второй план все остальные проблемы, и его не сильно расстроило решение магов. На самом деле сова Бадена не просто умерла. Он сам убил ее, не в силах вынести ее мучений. Не сделай он этого, в следующее мгновение Анлу бы заживо разорвал жуткий огромный механизм, который уже схватил ее стальными когтями.
Впоследствии, когда все обстоятельства происшедшего стали известны Ордену, в оценке поступка Бадена возникло множество разночтений. Дело в том, что Законы Амарида запрещают магу причинять вред своей птице. Однако в конце концов маги оправдали действия Бадена. Но боль утраты от этого не стала меньше. Он знал, что не будет избран Премудрым, но это было уже не важно.
Прошло несколько месяцев, и Баден убедил себя в том, что он принесет больше пользы Ордену и народу Тобин-Сера, если останется простым магом и не будет скован официальными политическими узами. Свобода действий Премудрого всегда ограничена. Осознав это, Баден сосредоточился на тайном создании ментальной заставы в восточной части Тобин-Сера. Будь он главой Ордена, он никогда не смог бы осуществить свой план.
Но все это время он не переставал думать о том, что когда-нибудь ему предоставится еще один шанс стать Премудрым. Об этом Баден не говорил никому, даже Сонель. Он не желал ей ничего плохого, но здравый смысл подсказывал ему, что наступит время, ее птица умрет и Ордену придется выбирать нового лидера. Возможно, к тому времени он будет во всеоружии. Во всяком случае так он считал все эти четыре года.
Четыре года уже прошло, и сейчас Баден стоял за столом Совета в Великом Зале Амарида. Рядом с ним на спинке кресла сидел Голив, большой белый филин. Шел первый день Собрания. Баден вспоминал о былом, и все происшедшее казалось ему таким далеким, словно свершилось в другой жизни.
Взгляды всех магов были устремлены на него. Собрание ожидало, что скажет Магистр. Одни смотрели на Бадена с выражением открытой враждебности, другие не выражали никаких эмоций. Но ни в одном взгляде не было теплоты. Вглядываясь в лица магов, чувствуя на себе их холодные глаза, Баден подумал о том, как быстро они забыли все то хорошее, что он сделал для Ордена, как сильно изменилось отношение к нему за четыре года.
Конечно, у него до сих пор оставались друзья: Джарид, Элайна и Транн. И Сонель. Он убедился в доверии к нему некоторых магов, когда родился план ментальной заставы. Порой он находил сочувствие там, где никак не ожидал, как было в случае с Орриссом. Но на этом все хорошее заканчивалось. Большинство магов отвернулось от Бадена.
Старшим не нравилось, что он выступал за нападение на Лон-Сер для предотвращения угрозы, исходящей оттуда. Они считали, что Волшебная Сила должна играть весьма ограниченную роль во внутренних делах Тобин-Сера, и видели большую опасность в отступлении от этого правила. Молодые же в свою очередь были недовольны тем, что действия Бадена мешали их приготовлениям к тотальной войне с Лон-Сером.
Он безуспешно пытался найти компромисс, который устранил бы противоречия между двумя фракциями, но вместо этого добился только враждебности с обеих сторон. К тому же то, что он оставил Барама в живых, вызвало сильное недовольство в народе. Все это привело к тому, что сейчас едва ли не каждый член Ордена относился к Магистру крайне отрицательно, и это его не удивляло.
— Вам предоставили слово, Магистр,— мягко повторила Сонель, обращаясь к Бадену. — Можете говорить.
Баден натужно улыбнулся и постарался придать своему голосу как можно больше проникновенности: