— У нас с вами давние счеты, Дальбер! — произнес де Катина, обнажая рапиру.
— Я здесь по приказу короля, — угрюмо ответил Дальбер.
— Без сомнения. Защищайтесь, сударь.
— Говорю вам, я здесь по долгу службы.
— Прекрасно. Скрещивайте шпагу.
— Я не ссорился с вами.
— Нет? — Де Катина шагнул вперед и дал ему пощечину. — Мне кажется, у вас есть теперь повод к дуэли, — проговорил он.
— Черти! — заорал капитан. — К оружию, ребята! Эй, вы там наверху! Уберите этого молодца и схватите пленника. Именем короля.
На его зов прибежала дюжина солдат, а трое бывших на площадке снова бросились на своего недавнего противника. Тот увернулся, выхватив из рук старого купца толстую палку.
— Я с вами, сударь! — проговорил он, становясь рядом с гвардейским офицером.
— Уберите вашу челядь и бейтесь со мной, как подобает дворянину! — крикнул де Катина.
— Дворянин?! Послушайте только этого мещанина-гугенота, семья которого торгует сукном! Ха-ха-ха!
— Ах ты, трус! Я шпагой напишу на твоей роже, что ты лжец.
Де Катина кинулся вперед и нанес удар, который попал бы прямо в сердце Дальберу, не упади тяжелая сабля одного из драгун на его более тонкое оружие и не переруби клинок у самой рукоятки. С криком торжества его враг бешено ринулся к нему, занося рапиру, но сильный удар палки молодого иностранца заставил его выпустить оружие, которое звеня упало на пол. Один из стоявших на лестнице солдат выхватил пистолет и прицелился в голову де Катина. Выстрел положил бы конец схватке, но в этот момент какой-то низенький старичок, спокойно вошедший с улицы, видимо, заинтересованный разыгравшеюся перед ним сценою и с улыбкой смотревший на всех, внезапно сделал шаг вперед, приказывая бойцам опустить оружие столь твердым и властным голосом, что все шпаги сразу ударились в пол, словно на ученье.
— Ну, месье! Ну, месье! — строго проговорил старичок, смотря на каждого по очереди.
Это был очень маленький, подвижный человек, худой, как сельдь, с выдающимися вперед зубами и громадным париком, длинные локоны которого скрадывали очертание его морщинистой шеи и узких плеч. Одет он был в длиннополый кафтан из бархата мышиного цвета, отделанный золотом; высокие кожаные сапоги и маленькая треуголка с золотым кантом придавали ему несколько воинственный вид. Его осанка и манеры отличались изяществом; высоко поднятая голова, острый взгляд черных глаз, тонкие черты лица, самоуверенность, сквозившая в каждом его движении, — все это указывало на человека, привыкшего повелевать. И действительно, во Франции, так же как и за ее пределами, мало было людей, которым наравне с королем не было известно имя этого маленького человечка, стоявшего на площадке гугенотского дома с золотой табакеркой в одной руке и с кружевным платком в другой. Кто мог не знать последнего из тех великих вельмож, храбрейшего из французских полководцев, всеми любимого Конде, победителя при Рокруа и героя Фронды? При виде его худого желтого лица драгуны и их начальник вытянули руки по швам, а де Катина поднял обломок своей рапиры, отдавая честь.
— Э, э! — вскрикнул старый воин, вглядываясь в него. — Вы были со мной на Рейне… э? Я помню ваше лицо, капитан. А ваши родные были с Тюреном.
— Я был в Пикардийском полку, ваша светлость. Моя фамилия де Катина!
— Да, да. А кто вы, сударь, черт вас побери?
— Капитан Дальбер, ваша светлость, из Лангедокских синих драгун.
— Э! Я проезжал мимо в карете и видел, как вы висели вверх ногами. Молодой человек втащил вас, по-видимому, с условием…
— Он поклялся, что уйдет из дома! — крикнул иностранец. — Но когда я поднял его, то негодяй напустил на меня своих людей, и мы все вместе скатились с лестницы.
— Клянусь честью, вы немало оставили следов, — произнес Конде, улыбаясь и смотря на обломки, разбросанные по полу. — Так вы нарушили данное вами слово, капитан Дальбер?
— Я не мог заключать условий с гугенотом и врагом короля, — угрюмо отрапортовал драгун.
— По-видимому, вы все же смогли заключить условия, но не хотите выполнить их. А почему же вы, сударь, отпустили его, когда перевес был на вашей стороне?
— Я поверил его обещанию.
— Должно быть, вы доверчивы по природе.
— Я привык иметь дело с индейцами.
— Э! И вы думаете, что слово индейца вернее слова королевского драгуна?
— Я не думал этого час тому назад.
— Гм!
Конде взял большую понюшку табаку, втянул, а затем смахнул кружевным платком пылинки, упавшие на его бархатный кафтан.
— Вы очень сильны, милостивый государь, — проговорил он, внимательно глядя на широкие плечи и высокую грудь молодого иностранца. — Вы, полагаю, из Канады?
— Я был там, но сам я из Нью-Йорка.
Конде покачал головой.
— Это остров? — спросил он.
— Нет, месье, город.
— В какой провинции?
— В Нью-Йоркской.
— Значит, главный город?
— Нет, главный город — Албани.
— А почему вы говорите по-французски?
— Моя мать — француженка по происхождению.
— Давно ли вы в Париже?
— Сутки.
— Э! И уже начали вывешивать с балконов соотечественников вашей матери.
— Он приставал к одной девушке, месье. Я попросил его прекратить это, тогда он обнажил шпагу и убил бы меня, не схватись я с ним. Он крикнул на помощь своих людей. Чтобы держать их на почтительном расстоянии, я поклялся, что спущу капитана вниз головой, если солдаты сделают хоть шаг вперед. А когда я отпустил его, они опять набросились на меня, и не знаю, чем бы закончилось дело, если б вот этот месье не вступился за меня.
— Гм! Вы поступили превосходно. Вы молоды, но находчивы.
— Я вырос в лесу.
— Если там много таких, как вы, то моему приятелю де Фронтенаку будет немало хлопот, прежде чем ему удастся основать ту империю, о которой он мечтает. Но что все это значит, капитан Дальбер? Чем вы можете оправдаться?
— Королевским приказанием, ваша светлость.
— Э!? Разве он дал вам право оскорбить девушку? Не слыхивал, чтоб его величество бывал слишком жесток с женщинами, — произнес Конде с сухим, отрывистым смехом, вновь беря понюшку табаку.
— Ваша светлость, приказано применять все меры, чтобы заставить этих людей войти в лоно истинной церкви.
— Честное слово, вы страшно похожи на апостола и борца за святую веру! — воскликнул Конде, насмешливо глядя своими блестящими черными глазами на грубое лицо драгуна. — Уведите отсюда своих людей, капитан, и чтобы ноги вашей не было здесь.
— Но приказание короля, ваша светлость…
— Когда я увижу короля, то сообщу ему, что вместо солдат я нашел здесь разбойников. Ни слова, сударь. Вон! Позор ваш вы берете с собой, а честь останется здесь.
В одно мгновение из насмешливого, жеманного старого щеголя он превратился в сурового воина с неподвижным лицом и огненным взглядом. Дальбер отступил перед его мрачным взором и пробормотал команду. Солдаты, топая ногами и гремя саблями, вереницей начали спускаться по лестнице.
— Ваша светлость, — вымолвил старый гугенот, выступая вперед и распахивая одну из дверей, выходивших на площадку. — Вы действительно явились спасителем Израиля и камнем преткновения для дерзновенных. Не удостоите ли чести отдохнуть под моей кровлей и отведать кубок вина, прежде чем идти дальше?
Конде поднял свои густые брови, слушая библейские выражения купца, но с вежливым поклоном принял приглашение. Войдя в комнату, он с удивлением и восхищением оглядел ее роскошное убранство. Действительно, комната с отделкой из темного блестящего дуба, полированным полом, величественным мраморным камином и прекрасною лепною работой на потолке могла бы служить украшением любого дворца.
— Моя карета ждет внизу и мне нельзя дольше медлить, — сказал он. — Я не часто покидаю мой замок в Шанраньи для Парижа, и только счастливая случайность дала мне сегодня возможность быть полезным почтенным людям. Когда у дома видишь вывеску в виде драгуна, то трудно проехать мимо, не осведомившись о причине. Но боюсь, сударь, что пока вы остаетесь гугенотом, вам не будет покоя во Франции.