— Право, отличная поездка для начала.
— И с тех пор я все время вел торговлю — сперва у Кеннебека с абенаками, потом в больших Мэнских лесах, и с микмаками-рыбоедами за Пенобекотоли. Позже с ирокезами и до страны сенеков на Западе. В Альбани и Шенектэди у нас были склады мехов, партии которых отец отправлял из Нью-Йорка.
— Однако трудно ему будет без вас!
— Очень. Но так как он богат, то и надумал, что мне пора подучиться тому, чего не узнаешь в лесах. И вот он послал меня на «Золотом Жезле» под присмотром Эфраима Савэджа.
— Он также из Нью-Йорка?
— Нет, он первый человек, родившийся в Бостоне.
— Я никак не могу запомнить названий всех этих деревень.
— Может быть, скоро придет время, когда их имена будут известны не менее Парижа, — задумчиво произнес Амос Грин.
Де Катина расхохотался от всего сердца.
— Леса наделили вас многим, но только не даром пророчества, мой друг! — сказал он. — Хотя мое сердце, как и ваше, часто стремится за океан и я ничего не желал бы более, как снова увидеть палисады Пуан-Леви, даже если за ними свирепствовали бы целых пять индейских племен. А теперь всмотритесь-ка между деревьями — видите новый дворец короля?
Молодые люди сдержали лошадей и взглянули на громадное, ослепительной белизны здание, на красивые сады с фонтанами и статуями, изгородями и дорожками. Де Катина было забавно наблюдать, как удивление и восторг попеременно сменялись на лице его спутника.
— Ну что вы скажете? — наконец спросил он.
— Я думаю, что лучшее творение бога — в Америке, а человека — в Европе.
— Да, во всей Европе нет второго подобного дворца, как нет также и такого короля, как тот, что живет в нем.
— Как вы думаете, могу я повидать его?
— Кого, короля? Нет, нет; боюсь, что вы не годитесь для двора.
— Почему? Я оказал бы королю всяческий почет.
— Например? Ну как бы вы с ним поздоровались?
— Я почтительно пожал бы ему руку и осведомился бы о здоровье его самого и его семьи.
— Допускаю, что такое приветствие понравилось бы ему более всяких коленопреклонений и церемонных поклонов, но в то же время полагаю, мой милый сын лесов, что лучше вас не заводить по таким тропинкам, где вы могли бы заблудиться так же, как заблудились бы здешние придворные, если бы их завели в ущелье Сэгвэней. Но что это такое? Как будто придворная карета.
Сквозь белое облако пыли, несшейся по дороге, можно было разглядеть золоченую карету и красный кафтан кучера. Всадники свернули в сторону, и экипаж, запряженный серыми в яблоках лошадьми, прогромыхал мимо. Молодые люди мельком увидали прекрасное, но гордое лицо женщины, однако через мгновение раздался громкий окрик, кучер остановил лошадей, и из окна мелькнула белая ручка.
— Это госпожа де Монтеспан, самая гордая женщина во Франции, — шепнул де Катина. — Она желает говорить с нами. Повторяйте то же, что буду делать я.
Он пришпорил коня, подъехал к карете и, сняв шляпу, отвесил низкий поклон. Его спутник проделал то же самое, хотя довольно неловко.
— А, капитан! — сказала дама. Выражение лица ее было не особенно любезным. — Мы опять встретились с вами.
— Судьба благоприятствует мне, мадам.
— Только не сегодня утром.
— Совершенно верно. Мне пришлось выполнить крайне неприятную обязанность.
— И вы выполнили ее крайне оскорбительным образом.
— Но как же я мог поступить иначе, мадам?
Дама насмешливо улыбнулась, и выражение горечи мелькнуло на ее прекрасном лице.
— Вы подумали, что я не имею больше никакого значения для короля. Вы подумали, что мое время прошло. Разумеется, вы рассчитывали войти в милость новой, нанеся первым оскорбление старой.
— Но, мадам…
— Избавьте меня от возражений. Я сужу по поступкам, а не по словам. Вы что же думали, что мои чары исчезли, что красота моя поблекла?
— Нет, мадам, я был слеп, если бы мог подумать что-либо подобное.
— Слеп, как сова в полдень, — выразительно вставил Амос Грин.
Г-жа де Монтеспан, приподняв брови, взглянула на своего странного поклонника.
— Ваш друг, по крайней мере, говорит то, что действительно чувствует, — произнесла она. — Сегодня в четыре часа мы увидим, разделяют ли другие его мнение, и, если они разделяют, то горе тем, кто ошибся и принял мимолетную тень за темное облако.
Она наградила молодого гвардейца злым взглядом, и карета тронулась дальше.
— Едемте! — резко крикнул де Катина своему спутнику, который, разинув рот, смотрел вслед карете. — Вы что, никогда не видели женщины?