Одна из ее наиболее характерных черт — удивительная способность эксплуатировать собственные традиции, ловко приспосабливая их к потребностям сегодняшнего дня. Как считают некоторые французские критики, «полар» вдохновляется американским «черным романом» конца 1920-х — начала 1930-х годов. Дэшиел Хэммет и Раймонд Чендлер, создатели таких образцов жанра, как «Мальтийский сокол» и «Долгий сон», утверждает Жан-Пьер Делу, совершили подлинную революцию в детективе, последствия которой отразились на всей литературе. Они разрушили каноны, отбросили штампы и условности классического английского детектива, в основе которого лежала разгадка тайны или изощренного убийства. Чендлер язвительно иронизировал над бесчисленными романами, где очаровательные старые леди теряются в догадках, «кто же зарезал платиновым кинжалом миссис Поттингтон Постлейтуейт III в тот самый момент, когда она взяла высокую ноту в арии из «Лакме», хотя и пела в присутствии пятнадцати не очень удачно подобранных гостей». Идеологический смысл той «массовой литературы» хорошо раскрыл французский критик Ив Ди Манно в работе «Полицейский роман и общество». «Классический полицейский роман всегда стремился увести своих читателей от проблем эпохи, — пишет он — Взамен он предлагал произвольные, чисто абстрактные загадки, над которыми бились читательские умы. Никогда литература не заслуживала в столь полной мере эпитета «уводящая от жизни».
«Черный роман» в отличие от классического детектива и полицейского романа исходил из действительности США тех лет. «Это была литература о людях, — отмечал американский исследователь Дэвид Мейден, — которые проспали на постели «американской мечты» все 1920-е годы, чтобы с воплем проснуться в кошмаре годов 1930-х». Книги Хэммерта, Чендлера, Маккоя (по его роману поставлен известный советским зрителям фильм «Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?») и других писателей получили название «черного романа» потому, что в них изображалась мрачная, жестокая и беспощадная реальность Америки времен Великой депрессии. Звучало возмущение несправедливостью, в лучших произведениях отсутствовал конформизм, соприродный массовой литературе. Разоблачительный, протестующий, местами антибуржуазный характер «черного романа» 1930-х годов не подлежит сомнению.
Вот свидетельство самого Раймонда Чендлера: «Автор-реалист пишет в своих романах о мире, в котором убийцы и гангстеры правят нацией и городами, в котором отели, роскошные дома и рестораны находятся во владении людей, получивших свои деньги нечестными, темными путями, в котором кинозвезды могут быть правой рукой известного убийцы; о мире, в котором судья отправляет на каторгу человека лишь за то, что в кармане у него обнаружен кастет; в котором мэр вашего города поощрял убийцу, используя его как инструмент для добывания больших денег, где человек не может пройти по темной улице без страха. Закон и порядок — вещи, о которых много говорят, но которые не так-то просто вошли в наш быт... Это не очень устроенный мир, но мы в нем живем. Умные, талантливые писатели могут многое вынести на свет божий и создать яркие модели того, что нас окружает». Эта творческая программа весьма далека от содержания современного «полара».
Но «черный роман» не достиг тех глубин и социального пафоса, которые присущи, например, эпосу Джона Стейнбека «Гроздья гнева». Он не поднимался при всей своей критической направленности до социальных обобщений. Новым героем Хэммета и Чендлера был частный детектив, который в одиночку воюет с законом, так как закон этот несправедлив. Филип Марло (персонаж Чендлера) на собственный страх и риск борется против продажных политиканов и мошенников, которые ничем не брезгуют, отчаянно защищая свои деньги и свою власть.
Голливуд в многочисленных экранизациях произведений Хэммета, Чендлера и других писателей постепенно умело погасил критические аспекты «черного романа». Во многом этому способствовал талант актера Хэмфри Богарта, который играл Филипа Марло как романтического героя-одиночку. «Черный роман» на экране был сведен к простой сюжетной схеме, а его приемы прочно вошли в западную «массовую литературу». Примером использования поэтики «черного романа», так сказать, со знаком минус может служить множество книг недавно скончавшегося в Лондоне Джеймса Хэдли Чейза.
Что же нашли авторы «поларов» в «черном романе»? Это хорошо объясняет статья французского эссеиста Мишеля Ле Бри «Хелло, мистер Марло», опубликованная еженедельником «Нувель обсерватер». Он считает возрождение «черного романа» во Франции ностальгической модой на ретро, которую усиленно культивирует «массовая культура». Но одно дело извлекать из прошлого уроки для настоящего, а другое — искусственно воссоздав прошедшее, навязывать современникам его иллюзии, превращать его в выдуманный миф. Ле Бри называет «полным недоразумением» отнесение «черного романа» к реализму и воссоздает ту схему, которую взяли на вооружение нынешние авторы «поларов». Место действия этих книг — город-джунгли, где царят страх и нищета, грязь и преступления. Время действия — ночь, когда на охоту выходят хищники всех мастей. Город — это ловушка, лабиринт, из которого нет выхода романтическому одиночке Филипу Марло. Марло — идеалист, бунтарь, проигравший в жизни, он знает иногда, в чем и в ком ложь, но не ведает истины. Марло обнажает ужас мира, однако мир таков, каков есть, и изменить его он не в силах. Роковая неудача и смерть — таков удел человека. Но ведь и Демузон утверждает, что «полар» рассказывает о вечной схватке человека со смертью.