Тут идеологический имидж прост: классовый мир, бессмысленность любого выступления против властей. Власти в этом романе не критикуются.
А вот автор книги «Луковое поле» Джозеф Уэмбо смело нацеливает острие своего критического романа во власть предержащих. Только это критика справа. Она тоже выгодна буржуазной идеологии. Имя писателя советским читателям и любителям кино знакомо — по его сценарию был снят фильм «Новые центурионы», прославляющий «замечательных американских полицейских», фильм лживый, формирующий весьма выгодные буржуазной идеологии имиджи, который, увы, широко прошел и по киноэкранам нашей страны. Бывший служащий лос-анджелесской полиции создал свой новый роман на основе материалов нашумевшего процесса об убийстве полицейского. Во время уличной демонстрации один полицейский был убит, второй стал калекой. Неважно, что стреляли в них не демонстранты, а экстремисты-провокаторы. Важно — для автора, что с нарушителями порядка церемониться негоже — с цветными, с коммунистами, рабочими, борцами за мир… Это тоже «критика капиталистической системы». Только критика справа.
Подобный имидж создает в своем романе и Дороти Унак, также бывшая служащая полиции, только на этот раз нью-йоркской. «Закон и порядок» — роман о трех поколениях американских полицейских. Старший — О’Мэлли — похотлив, жесток, корыстолюбив. Средний — его сын Брайен — делает свое «святое дело», стремясь не нарушить ни букву, ни дух Закона. Он вынужден покрывать коррупцию и жестокость своих подчиненных во имя «высоких целей» — чтобы не разочаровать верящих полиции «средних американцев». Его сын Патрик, возмущенный конформизмом отца, срывает с себя бляху полицейского. «Я стараюсь найти выход, сынок, — говорит в душещипательной, мелодраматической сцене отец сыну. — Постарайся и ты… Но нельзя сидеть сложа руки».
Рейган, придя к власти, призвал американцев «не критиковать, а создавать, не выступать против администрации, а помогать ей избавить Америку от ее недостатков». Смело подхватывает романистка сформулированный президентом имидж. И формирует еще один. Ведь Патрик в романе, бывший солдат американской армии во Вьетнаме, — герой явно положительный. Сегодня американский «массолит» буквально захлестнули герои, бывшие солдаты и офицеры армии США, в прошлом воевавшие во Вьетнаме. Это почти всегда — герои явно положительные. Так формируется еще один имидж: если эти конкретные люди, воевавшие во Вьетнаме, такие славные парни, то, может быть, и все эти слухи о зверствах коммандос, «зеленых беретов» в Индокитае — только слухи. Так «отмывается» литературой от «грязной войны» американская армия. Сегодня это особенно необходимо Америке Рейгана, чтобы привлечь в эту армию все новых и новых новобранцев, «защитников свободы» в горячих точках планеты. Романы, подобные названным выше, показывают: эти парни — просто 100-процентные американцы, преданные американскому образу жизни. Так американский «массолит» разрабатывает концепцию личности, которая призвана оказывать деструктивное воздействие на общественное сознание, прививать массам веру в моральные ценности капиталистического общества, в необходимость защиты этих ценностей. Даже путем критики, если это «критика справа».
А параллельно развивается «массолит утверждения». Типичный пример этого направления — роман Слоуна Уилсона «Человек в сером фланелевом костюме», рассказывающий о среднем американце, трудолюбивом, исполнительном, законопослушном. С этого романа Уилсон начал свой путь в литературе в 1955 году. И вот его новый роман, ставший бестселлером, — «Ледовые братья». Роман о второй мировой войне. Автор воевал и сумел насытить роман множеством точных деталей, вызывающих доверие читателя. Уилсон — писатель небесталанный, это не литературный поденщик, поставляющий «массолиту» бездарные «розовые» поделки. Тем опаснее его романы, ибо через правду частностей идет писатель к большой лжи. Главный урок, который читатель вынесет из романа об американских моряках 1940-х годов, в том, что высшая доблесть — подчинение начальству, высший патриотизм — выполнение любого чудовищного приказа. Если сегодня нужно убивать немцев (не потому, что они фашисты, а потому, что приказано), завтра — корейцев или вьетнамцев, послезавтра — русских, значит нужно убивать, ибо командир сказал, что они враги Америки! Очень удобный для Америки Рейгана имидж создает Слоун Уилсон…
Если говорить о новых жанровых тенденциях в американском «массолите», то тут необходимо отметить новый взрыв интереса издателей и читателей к документальной прозе, к мемуарам. Разумеется, они не выпадают из общего «литературного процесса массолита», они тоже несут нужные буржуазной идеологии имиджи.
Казалось бы, какой идеологический капитал можно нажить на порнографии? Коммерческий? — и то с трудом, учитывая повсеместное снижение интереса к книжной или кинопорнографии западных читателей и зрителей. Оказывается, можно. Американская актриса Линда Лавлейс, снявшаяся в фильме «Глубокое горло», принесшем 600 млн. долл. прибыли и поразившем видавших виды критиков и зрителей разнузданным садомазохизмом (фильм назвали в прессе «учебником порнографии»), написала мемуары «Внутри Линды Лавлейс» (можно перевести и так: «Линда Лавлейс изнутри»). Порнокнижонка, написанная вульгарным языком, — так охарактеризовала ее лондонская «Таймс». Общественность Англии подала в суд на английскую издательскую фирму, распространившую это макулатурное чудовище гигантским тиражом на Британских островах. Состоялся суд. «Я не мыслю цивилизацию без проституции», — заявил на суде издатель. Решение суда: запретить эту книгу нельзя, ибо «это было бы посягательство на интеллектуальную свободу свободного общества». Бессмысленно в этом «свободном обществе» пытаться издать книгу, критикующую правительство или рассказывающую правду о другом мире — мире социализма. А вот для порномемуаров — свобода. Свобода и для мемуаров уголовников — маффиози. Написал гангстер Гарри Грей (Давид Ааронсон) о том, как непросто быть гангстером, вышиб слезу у сентиментальных читательниц, и вот уже на гребне успеха снимается фильм «Однажды в Америке» (режиссер Серджио Леоне), да еще и показывается как серьезное кинематографическое произведение на Каннском фестивале 1984 года. Для таких сюжетов — полная свобода. В конце концов, маффиози — это тоже американцы, причем нередко более 100-процентные, чем какие-либо другие. Вспомните роман Марио Пьюозо и одноименный фильм Френсиса Копполы «Крестный отец». Как отметил в одном интервью М. Брандо, исполнитель главной роли в фильме, его герой — дон Вито Корлеоне — «обыкновенный американский магнат большого бизнеса, делающий все для процветания своей семьи, своего класса, его тактика мало отличается от той, что применяет «Дженерал моторе» в борьбе со своими конкурентами». Суметь вызвать симпатию к «хорошим маффиози», значит что-то объяснить обывателю, экстраполировать эту симпатию на всех 100-процентных американцев: магнатов и полицейских, солдат армии и гангстеров…
Но публикация «массолитом» мемуаров не всегда несет такой сравнительно простой имидж. Иногда этот жанр служит теме «критики справа», иногда — смещению идеологического акцента. Вот два примера. В моде нынче политические детективы на документальной основе. Создал такой труд и бывший вице-президент США Спиро Агню (ушедший в отставку еще из правительства Никсона в связи с разоблачением в неуплате налогов). Его роман «Решение Кэнфилда», вышедший из печати в 1976 году, рисует годы 1983–1986, так что его уместно вспомнить и сегодня. Администрация переживает тяжелые времена: слишком либерален президент, попустительствуя проискам врагов демократии, слишком доверчив, идеалистичен. Враги нации втягивают его в интригу, результат — вынужденная отставка. Имидж: только сильный, жесткий президент может сегодня спасти нацию. Роман, переизданный и рекламируемый, служит и сегодня буржуазной идеологии, подсказывая среднему американцу ответ: нужен такой президент, как Ронни Рейган, за него-то и надо голосовать, если ты предан своей родине. Иной имидж создает роман Андерсона «Любовница президента». Как смело, на первый взгляд, воспроизводится атмосфера интриг, царящая в «коридорах власти», как яростно обличается связь бизнеса и политики в штате Колумбия. Но почему такой «смелый, остросоциальный» роман выходит столь большими тиражами? Неужто просмотрела неофициальная цензура? Объясняется все просто: после «Уотергейта» отрицать наличие коррупции среди власть предержащих стало бессмысленно. И… происходит «интеграция критики»: политический скандал подается как развлечение, социальная острота снимается, акцент с политического сюжета перемещается на альковный.