Кто-то зашипел вслед:
– Бессердечная!
Я едва не оступилась, но заставила себя идти с прямой спиной. Ни разу так и не обернувшись, с пылающим лицом я быстро зашагала к выходу, пока наконец у ворот не показалось персиковое платье.
Нелла окинула меня пристальным взглядом и слегка нахмурила брови:
– Прошу, не куксись, дорогая, тебе не идет. Юная леди твоего положения должна уметь держать себя в руках. И в следующий раз изволь взять с собой подстилку. У тебя грязь на платье.
Заметить пятна земли на кофейного цвета платье – в этом была вся Нелла. Мне хотелось воскликнуть, что мне всё равно, как я выгляжу, и что никогда в жизни больше не поеду в Сады, но я лишь молча кивнула. Она же улыбнулась:
– Вот и славненько.
Пропустив Неллу вперед, я села в фаэтон и прикрылась веером. По ее сигналу кучер щелкнул языком, легонько тронул вожжами, и лошади зацокали по мостовой.
Обычно мне нравилась неспешная поездка вдоль Садов, по шумным улицам восточного Торгового квартала, мимо огромной Рыночной площади, наполняющей окрестности суматошным гвалтом и запахами рыбы, специй и свежей выпечки, по улочкам и переулкам квартала Гильдии искусств, где до нас то и дело доносились обрывки веселой музыки. Всякий раз я представляла, что я там – одна из многих, затерянная в разно шерстной зеннонской толпе, которой и дела нет ни до меня, ни до моего имени.
Но сегодня всё вокруг словно окуталось туманом, который осенью так густо поднимался над водами Венны. И чем ближе мы подъезжали к размеренным аллеям квартала Советников, тем тяжелее у меня становилось на сердце.
Мне хотелось вернуться назад и на коленях просить прощения у Тэна и его матери. Сказать, что будь я на это способна, то разбудила бы для них хоть весь запас йериллов в Зенноне. Но я была последним человеком во всей Серре, к которому стоило бы обратиться за помощью.
Чувствуя, что взгляд Неллы ползет по мне, как цепкий паук, я спрятала свой стыд и боль поглубже и сделала непроницаемое лицо.
Дома я собиралась сразу же ускользнуть в свою комнату, чтобы оказаться наконец в одиночестве, но у подножия главной лестницы меня остановил Гаэн, наш дворецкий. Мне почудилось, что кончики его седых усов виновато встопорщились, когда он произнес:
– Госпожа Вира, ваш дядя желает видеть вас в своем кабинете.
Мое сердце ухнуло вниз, и потребовалось несколько секунд, чтобы ко мне вернулся голос:
– Спасибо, Гаэн.
…Я сжала кулак и уже готовилась постучать, но заметила, что рука немного дрожит. Опустив руку, выдохнула. Сотни раз я стояла перед этой дверью и никогда не могла постучать с первого раза. Внушительная, по-зеннонски строгая, безо всяких изысков, дверь была прямо под стать дяде.
Как же я ненавидела эту дверь. Что ожидает меня по ту сторону?
Дядя никогда не занимался со мной в выходной, в день Предков. И, кроме как для занятий, почти никогда не вызывал в свой кабинет.
Нелла ведь не успела донести дяде про Сады? Мне с таким трудом удалось добиться от него разрешения их посещать. Он опасался, что может произойти что-то подобное, говорил, что это неоправданный риск. А я вдобавок упросила Неллу отпустить меня одну. Если дядя узнает, то придет в ярость. А его гнев, холодный и молчаливый, куда хуже раздражающих замечаний и поучений Неллы.
Я по привычке крепко сжала левое запястье, где под рукавом платья скрывался сделанный мамой браслет. Пожалуйста, мама, помоги. Выдохнув, я пригладила волосы, убедилась, что пряди не выбились из прически, и наконец постучала.
– Входите! – голос дяди прозвучал резко и раздраженно. Дядя не любил, когда его заставляют ждать, а я заставила – минут пять, не меньше.
Влажной ладонью я схватилась за начищенную до блеска дверную ручку и потянула. Дверь открылась с трудом, но, как всегда, беззвучно, и на меня повеяло запахами бумаги, чернил и сургуча. Дядя в белой форме Советника, которую не снимал даже дома, сидел совершенно прямо за массивным дубовым столом. В окна с неизменными зелеными шторами заглядывало весеннее солнце. Но даже оно не могло смягчить официальную обстановку кабинета.
– Вира, садись, – дядя нахмурился, наверняка не в духе от моей медлительности.
Стараясь не споткнуться, я торопливо пересекла оливкового цвета ковер, который в детстве казался мне бесконечным. Книжные шкафы, диван с кофейным столиком, два высоких сейфа с камнями, портреты на стенах – всё словно взирало на меня с неодобрением.
На деревянных ногах я подошла к столу, где, как всегда, царил образцовый порядок. Из-за спинки высокого стула часть стола была не видна, и на секунду я замерла, ожидая увидеть там серебряный поднос с очередным камнем. Но облегченно выдохнула, убедившись, что подноса нет. Значит, всё-таки не занятие.