— Так точно! — бодро рявкнул один из офицеров, стоящих рядом.
Повернулся ко мне.
— Сдайте мне ваше холодное оружие, — Гаврилов протянул руку.
— Нет, — твёрдо ответил я.
Он с удивлением посмотрел на меня, потом вопросительно на начальство, наблюдающее за происходящим.
— Потрудитесь объясниться, сударь, — велел один из старших офицеров.
— Родовые клинки, — я прижал ладонью ножны к ноге.
— Дайте тогда слово дворянина, что не будете убегать и не достанете своё оружие, в то время пока мой человек будет сопровождать вас.
— Слово дворянина! — немного театрально произнёс я.
«Ну у вас и мир! Чем больше здесь нахожусь, тем больше удивляюсь!» — начал я внутренний диалог в своей голове.
«А у тебя по-другому?»
«В моём мире правят деньги».
«А в моём — честь».
Гаврилов, молодой офицер, наверное, буквально недавно окончивший военное училище, отвёл меня к группе из семи выловленных бедолаг. Здесь были в основном молодые мужчины в простой крестьянской одежде. Хотя двое из них имели явно бандитское прошлое, судя по шрамам на лицах, полученных точно не при сборке урожая.
— Здесь нет моих попутчиков, — я бегло окинул взглядом присутствующих.
— Давайте ещё последнюю лодку дождёмся, будем надеяться, что они там.
— А если их там нет?
— То вам не повезло, и документы теперь ваши покоятся на дне реки вместе с их похитителями.
Через пару минут привели последнюю группу выловленных беглецов, моих знакомых там тоже не оказалось.
Я оглянулся на длинный железнодорожный мост через Каму, там сейчас стоял очередной поезд. По отлаженной схеме двигались отделения солдат, обыскивая по очереди каждый вагон. Вскоре они наполнят новыми пленными очередные телеги с клетями. В воду же прыгали всё новые и новые люди.
— Почему такое странное место выбрано для обыска составов, — поинтересовался я у сопровождающего меня офицера.
— Самые отчаянные прыгают в воду, те, кто рассудительные или с детьми, сдаются на месте.
— Если бы это проходило в поле, было бы больше сбежавших?
— Сбежавших? Их нет и не было бы, но могло быть больше жертв среди простых бойцов, идущих на обыск, ну и крестьян больше бы погибло.
— Думаешь, здесь никто не убежал или не спрятался? — махнул я в сторону противоположного берега с огромным лугом и небольшими деревцами, растущими на нём.
— Не думаю, что это возможно. Там вскоре всю местность будут обыскивать уральские казаки, а от них спрятаться не получится.
— Но зачем? Я не помню, чтобы так раньше массово вылавливали крестьян и холопов, что же изменилось?
— Временное правительство в Петербурге вчера подписало новый закон.
— Временное правительство?
— Да, в Зимнем дворце проблемы какие-то с завещанием Императора. Из-за чего было созвано временное правительство из представителей самых уважаемых и влиятельных родов империи. Они же всё равно были там, ожидали оглашения завещания.
— Хм… — задумался я.
— С завещанием в столице какие-то сложности, то ли потеряли, то ли выкрали его. Все крупные города сейчас на ушах стоят в ожидании смены элит.
— Как же тогда закон приняли, если в Петербурге волнения?
— Если бы я знал! Мы тут сами из газет всё узнаём, да и начальство иногда немного разъяснит, но по мне они и сами мало что знают.
— Значит, массовые облавы только сегодня начались?
— С пяти утра, — тяжело вздохнул подпоручик.
Мы подошли к открытому автомобилю. Офицер пригласил меня сесть на заднее сидение, открыв дверь.
— Трогай в управление, — скомандовал он водителю, когда мы уселись.
— М-да… ну у вас и работёнка, армия не должна такими вещами заниматься, для этого полицейское управление есть. Да и им. Ох… — тяжело вздохнул я, — не позавидуешь.
— Нам самим этим заниматься не нравится. Многие из солдат — бывшие крестьяне, заключившие контракт с армией сроком на двадцать лет. Младший офицерский состав — это маги из низших сословий.
— Так и до бунта недалеко.
— Ага, — поморщился подпоручик, — особенно, если знать, куда этих всех задержанных направляют.
— А куда?
— Так в шахты, за внешнее кольцо колоний, а там больше полугода не живут.
— А раньше беглых крестьян туда не направляли?
— Раньше, — нервно улыбнулся Гаврилов, — этим пугали, в основном. Крестьян вербовали на службу, после неё же вольную дают. Двадцать лет отслужил и езжай на все четыре стороны, но большинство всё равно в колониях оседает. Тех же, кто с семьями бежал, пропускали. В основном пограничная стража, охраняющая подступы к Чусовому, не лютовала. Слышал, что иногда самых буйных назад отправляли к помещикам и всё.