Когда он появился, она едва не отскочила от испуга.
Создание, чье сочившееся мясо свисало со скелета и по которому ползали черви, материализовалось перед Гетель. Он щелкнул своими острыми зубами и звук пронзил ее барабанные перепонки как лезвие.
– Прекрасный ангел. – Его голос булькал, словно он говорил с маслом в горле. – Что я могу дать тебе сегодня?
– Мне нужны Найвы и Кромсатели душ.
Создание зашипело.
– Найвы и Кромсатели Душ не исполняют ни чьих приказаний.
– В этот раз они будут это делать. – Она остановилась, наслаждаясь скептицизмом, читаемым в водянистых желтых глазах демона. – Их хозяин, Мор, где-то в мире людей и им надо его найти.
– Ложь, – зарычало создание. – Мор мертв.
Используя Небесную силу, Гетель расправила крылья и, оторвавшись от земли, нависла над демоном.
– Ангелы не врут, ты несчастная тварь. – Ее голос прогремел как гром и демон съежился. – Мор жив, заточенный внутри его братского тела, и каждый Кромсатель душ должен его искать. Найвы, ужасные крысоподобные создания тоже могут помочь… они превосходны в шпионаже.
Демон неистово начал кивать.
– Освобождение.
– Точно.
Гетель отключила источник Небесной силы, молясь, чтобы никто не смог засечь ее, пока она была присоединена, или даже если они успели это сделать, чтобы связь была слишком слабой или слишком короткой, чтобы её отследить.
Но для собственной безопасности, ей нужно было убираться отсюда.
– Я закончила с тобой, – сказал Гетель, резко взмахнув рукой, чтобы прогнать демона. – Передай все, что я сказала Совету Кромсателей душ. Я хочу, чтобы Ресефа нашли и если для этого им придется пытать и убивать каждого, кто хоть что-то значит для него, так тому и быть, я готова заплатить такую цену.
Заплатить? Увидеть, как умирают дорогие Ресефу люди, было бы бонусом.
Глава 4
Джиллиан не торопилась наводить порядки на кухне, давая Ресефу возможность отдохнуть. Он выглядел таким подавленным и растерянным, и хотя она его толком не знала, у нее болело сердце за него.
Из гостиной зазвучал телевизор, и когда она закончила с мытьем посуды, обнаружила Ресефа раскинувшимся на ее диване, ноги покоились на кофейном столике, а Дудл мурлыкал у него на руках.
Ресеф рассматривал картины на стене, пропуская пейзажи и фокусируясь на фотографиях, которые она сделала во время прыжков с парашютом и катания на лыжах. До того, как появились демоны у нее это хорошо получалось.
Джиллиан кивнула в сторону кота.
– Ты ему нравишься.
Она продолжала стоять там, не решаясь присесть рядом с Ресефом, но кроме дивана в комнате ничего не было. Джиллиан перенесла ветхое кресло с откидной спинкой отца в погреб несколько месяцев назад.
Годами ее мама жаловалась, что ему самое место на мусорке и, хотя, Джиллиан была полностью с этим согласна, она не могла расстаться с ним. Не сейчас.
Ресеф проводит рукой по гладкой пятнистой коричневой шерсти кота.
– Как его зовут?
– Дудл.
– Дудл? – он поморщился. – Не удивительно, что он такой дружелюбный. Он умоляет меня называть его Клык или Хаос, или Стикс.
Он похлопал по свободной подушке рядом с ним.
– Присаживайся. Я не укушу. – Он вздернул бровь и нахально улыбнулся. – Разве что тебе самой это нравится.
Ее щеки вспыхнули от непрошеных картинок в голове, как он кусает ее чувствительные места.
– Тебе это нравится? В смысле, ты думаешь, тебе это нравится?
Его голос стал соблазнительным, испорченным как ад.
– Я знаю, что нравится.
Он почесал подбородок Дудла.
– Видишь, кое-что я все-таки знаю.
Теперь Джиллиан вся горела, когда садилась на диван, стараясь оставить между ними, как бы невзначай, как можно больше расстояние.
Но его веселый взгляд свидетельствовал о том, что он это понял, после чего обратил внимание на телевизор.
– Так что происходит в мире? – Он указал на ведущего СиэНэН, который говорил о спасательной операции в Сиднее. – Что случилось в Австралии?
О Господи, он даже не знает этого? Как его память могла превратится в чистый лист бумаги? Возможно ли это с медицинской точки зрения?
Она села на одну ногу и устроилась поудобнее, потому что разговор обещал быть не из приятных.
– Что последнее ты помнишь о мире?
Дудл слегка подтолкнул руку Ресефа, проявляя свое недовольство тем, что его новый лучший друг перестал его гладить.
– Я не помню ничего из того, что случилось до сугроба.
– Ладно, а что последнее вообще ты помнишь? – спросила она. – Например, ты помнишь, кто президент?