Дамир был немного поумней Саши, он понял, что жуть их не пролезла, и толком у них на Арбалета ничего, кроме домыслов и догадок, нет. Он дёрнул Сашу за рукав, увёл его в другую комнату и наедине что-то долго объяснял Саше, оставив Арбалета уже беззаботно полёживать на коврике. Потом они вернулись, подняли Арбалета, отстегнули наручники и усадили в кресло. Незадачливых дельцов выгнали на кухню. Начался деловой разговор.
Сначала они попытались нагнать жути на Арбалета.
– Если мы тебе ствол не докажем, то подкинем наркотики, и ты всё равно поедешь.
Смысл всей этой беседы сводился к одному: не лезь к нашим барыгам. Арбалет был спокоен и не уступал.
– Да они вообще сгорят. Две бутылки с зажигательной смесью и всё: ни наркоманов, ни барыг, ни проблем. – усмехнулся Арбалет.
– Ты нас не понял, – психанул и уравновешенный с виду Дамир, – Мы захотим, ты сядешь рано или поздно. Пока ходи и наслаждайся, но не лезь в наш огород.
– Хорошо, как скажешь, начальник! – нагло улыбался наш жизнерадостный герой.
Он, конечно, знал возможности и способности оперов того времени. Очень ловко умели они убирать неугодных им и руководящей прослойке людей, подкидывая наркоту и отправляя на нары. Арбалету, естественно, не хотелось уехать на казённые харчи таким образом.
– Все всё поняли, кто и что хочет.
– Да, похоже, ты нас не понял! – рявкнул Саша.
– Да понял, понял. Забирайте ствол себе и расходимся. Никаких последствий не будет. – сказал Арбалет, имея ввиду дрожащего от страха Дреля, подслушивающего в это время за дверью их разговор. – Пусть живёт, скотина!
– Ну и смотри, не базарь наркотварям, что мы у тебя ствол отмели. Да никто и не поверит. – на этом высокие договаривающиеся стороны и разошлись.
Когда опера удалились, Арбалет уже не скрывал своей ярости, был вне себя от гнева.
– Ну что, мрази, как будете дальше жить? Планчик-то ваш не удался. В и операм нах… не нужны! Они деньжат рубанули и смотались. Сделали своё дело и рады: день удался.
А вот у Арбалета оказались потери, которые он сразу возложил на Дреля и Лешего. Сумма значительно увеличилась.
– Ты же обещал… – не выдержал Леший.
– Кому? Мусоров можно и обмануть. А вам м… у…, я вас теперь как клопов вонючих буду душить, твари!
Забрав всю оставшуюся наличность и… наркотики, непобеждённый Арбалет отправился домой анализировать ситуацию, извлекать из неё позитивные уроки. Вот так произошло очередное знакомство Арбалета с добывающими свой хлеб насущный тяжким и непосильным трудом органами.
На этот раз всё обошлось благополучно только по воле случая. А попади он не под криминальных, а обычных оперов, те сделали бы всё как надо: понятые, изъятие, ещё и наркоты сунули, и пришлось бы ему париться на нарах лет десять. Арбалет понимал, что сейчас ему нужно быть ещё более бдительным, крутить кабиной во все стороны. Дамир и Саша теперь будут поджидать удобного случая, чтобы упрятать Арбалета.
Но вскоре эти два предприимчивых субъекта сами попали под статью. Они взяли одного неудачливого домушника, который вошёл с ними в сговор. Они снабжали его наркотой, а он их – квартирными кражами. Эпизод за эпизодом. Начальство было радо такой высокой раскрываемости. Оно даже поощрило Дамира и Сашу за высокие трудовые показатели… Но, набрав во время следствия кучу своих и чужих эпизодов, на суде домушник сразу от всего отказался. Нашёл железное алиби, где он находился на самом деле во время чужих эпизодов. Рассказал, как Дамир и Саша снабжали его наркотой, скорее всего от вышеупомянутого Дреля. Он доказал, что во время совершения многих краж, он вообще находился в другом городе, и что опера смонтировали дело так, как было нужно им, якобы борцам за высокую раскрываемость. Из пятидесяти навешанных на домушника эпизодов его личными оказались только три, все остальные – нераскрытые со всего района. Органы слегка тряхнуло: ажиотаж, кипиш. Прокуратура по этому факту начала проверку, потом и уголовное дело завели на Дамира и Сашу и ещё на пару таких же сообразительных оперов.
Но вскоре всё, как это и обычно делается в наших неприкасаемых органах, потихоньку утихло. Прошла служебная проверка, их вежливо попросили уволиться и… всё шито-крыто. Свои своих старались не садить, отмазывали от наказаний. А то вдруг кто-нибудь начнёт говорить правду о тщательно скрываемых тонкостях полицейского ремесла. Придётся тогда почти всех увольнять. У многих ведь рожи-то засраны.
После этого прискорбного случая Дрель и всё его семейство быстренько перебралось в другой район. Но Арбалет нашёл их и на новом месте и продолжил экспроприировать у них то деньги, то наркотики.
А потом он осознает, что пристрастие к наркотикам уводит его в какой-то другой, нереальный и двойственный мир. Он, после употребления, смотрел на многие явления как бы с двух сторон: со стороны жизни и со стороны смерти. Два совершенно разных взгляда на различные жизненные ситуации: на общественные отношения, на материальные ценности, на любовь, которая всегда играла огромную роль в его кочевой жизни. Это чувство в полной мере проявлялось через любивших его женщин. А для него оно всегда оставалось загадкой, которую он постоянно пытался разгадать. В то время, когда всё в его жизни, казалось, безвозвратно рушилось, когда предательства, преступления, обман и лицемерие окружающего мира затягивали вокруг него тугую петлю, когда всё самое плохое и мерзкое, что есть в человеке, он ясно видел у своих друзей-наркоманов и у тех, кто был тесно связан с ними, то есть у оперов и барыг, когда многие добровольно тонули в грязной и зловонной трясине, когда эта грязь просачивалась всюду, когда всё вокруг погибало, к нему возвращается старая, мучительная любовь – его первая жена.
Правда, главную роль в этом возвращении сыграла их несовершеннолетняя дочь Танчик, как называл её Арбалет. Как-то совершенно неожиданно сложилось, что это прелестное создание всей душой и сердцем тянулось именно к своему незаконопослушному негативному отцу. А тот, честно признаться, не очень-то стремился проявлять к ней отцовское внимание. Родилась она, когда он был на малолетке. Какие там отцовские чувства! Ему самому-то было только шестнадцать лет. Был он ещё совершенно беззаботным и незрелым человеком, можно сказать, ребёнком, но жестоким ребёнком, с перекосом в душе. В общем, воспитывалась она без всякого участия отца. Мать, конечно, стремилась и делала всё возможное, но жизненные обстоятельства сложились так, что большую часть времени приходилось проводить на работе. Ирина, мать Танчика, после развода с Арбалетом, стремилась к тому, чтобы её семья была полноценной, чтобы у Танчика был постоянный и надёжный отец. Вполне нормальное и объяснимое желание. Это, может быть, действительно было необходимо для создания иллюзии своего счастья и счастья своего ребёнка. Но личная жизнь у матери так и не сложилась, и всё чаще воспитателем Танчика становилась улица, где правили бал дикие бандитские законы, делающие пребывание там подростков очень опасным. К школьным занятиям Танчик не проявляла особой тяги, математика давалась ей, прямо надо сказать, тяжеловато, зато к гуманитарным наукам она проявляла не просто склонность, но и недюжинные способности. Увы, любым делом, в том числе и школьной учёбой, заниматься надо регулярно. А вот этого как раз и не было.
Танчик – копия своего отца, и по характеру, и по повадкам, да и по жизни. Её как магнитом тянуло к отцу, но его не было рядом с ней. И страдала от этого, в первую очередь, её неустоявшаяся психика. Она начала устраивать скандалы, вела себя агрессивно и несдержанно, обвиняла во всём почему-то именно свою мать, хотя та до конца шла за ней и делала всё возможное и невозможное для своей любимой дочери. Ну а дочь пользовалась этим, научилась манипулировать простодушием матери. Танчик обвиняла свою мать и в том, что она якобы ушла от отца к другому. Вот так, в напряжённой обстановке, они и жили. А потом она и вовсе стала убегать из дома, ввергая мать в ужасное состояние. Та звонила Арбалету, и они вместе отправлялись на поиски своей любимой дочери. Обзванивали её друзей и подруг, разыскивали её по всяким ночным клубам и притонам (А зачем, собственно говоря, работают по ночам все эти заведения? Ночью человек должен спать, чтобы жить днём. А если он всю ночь «веселится», днём спит, то когда жить?).