За все эти болезненно-ужасные дни он передумал обо всём. Всё-таки он не потерял ни совесть, ни самого себя. А это было самым главным. Но он понимал, тем не менее, как низко он пал, как долго ему придётся подниматься. Как важно было не потерять любовь! Без любви человек становится просто механическим роботом. Может быть, из-за боязни этого он и глушил свою больную душу наркотиками? Пять дней он не спал и ничего не ел. Боль, тошнота и мысли, сводившие его с ума. Ещё и приходящий следователь вызывал Арбалета на допрос и призывал его, – наивный служака! – призывал его к покаянию:
– Покайся, освободи душу. У тебя ведь много преступлений. Расскажи всё как на духу, и тебе станет легче.
Ну, хорошо, что хоть этот чудак отвлекал его в те дни от непрерывной внутренней борьбы с самим собой. Этот мелкий лакейчик семиголовой закулисы предлагал покаяться перед ним Арбалету, который только что говорил и каялся перед самим Богом!
– Гражданин следователь, мне не в чем каяться.
– Не торопись. Подумай. А мы тебе: хочешь – наркотиков, хочешь – водочки, а можно и девочек. Только расскажи о своих преступлениях. Явка с повинной тебе в суде поможет. И всё – можешь начать жизнь с чистой совестью. – Как смешон был этот мужлан со своим крючкотворным красноречием!
– Да не в чем мне каяться. Я чист как роса. – отвечал Арбалет.
– Ну, тебе же плохо. Я могу сказать операм, и они тебе дозу принесут.
– Плохо-то мне плохо. Но расставаться с этой проклятой чумой тоже когда-то надо. А сейчас как раз самое подходящее для этого время. Не ходите вы сюда. Зачем вам башмачки свои стаптывать? Мне нечем порадовать следственные органы. Если будут реальные факты – приходите.
Следователь был взбешён и сразу поменял тон:
– Ну, мразь, ты у нас запоёшь! Конвой, уведите его! – Арбалету даже смешно стало от таких шаблонных попыток запугать его.
Арбалет шёл и не чувствовал своего онемевшего тела. Снова камера и полное одиночество.
Но обманутый в своих надеждах следователь не успокоился. Ему, как хлеб насущный, нужны были эпизоды. Они, конечно, есть, но нет доказательств. Так, одни домыслы. Тогда поместили в камеру к нашему герою «подсадную утку», надеясь таким образом хоть что-то разузнать о его преступной деятельности.
Но Арбалет сразу раскусил этого мелкого прохвоста. Его поведение и нескромное любопытство выдало его, как говорится, с головой. Совсем не зная сокамерника, с ходу начал задавать слишком много вопросов:
– За что, браток, заехал? А? По какой статье? А сколько эпизодов? Ну, ты молодец! – рассыпался он дешёвой лестью.
Арбалет с любопытством вовлекался в эту бесхитростную игру, усмехаясь в душе и презирая этого типа. Но более часа выдержать дешёвые приёмчики начинающего стукача не мог.
– Слышь, мразь, тебе не кажется, что ты слишком много хочешь знать? Любопытство распирает? Может, тебе в башку долбануть?
Арбалет схватил его за шею и навалился всем телом.
– Сейчас, мразь, ты всё узнаешь! На кого работаешь, сука?
Арбалет был вне себя от ярости. Его психика за эти пять суток свалилась на грань сумасшествия. Он не мог сдержаться и всё сильней душил этого недочеловека.
– Говори!
– Браток, прости…
– Тамбовский волк тебе браток. На оперов работаешь?
«Подсадная утка» слёзно умоляла пощадить её. Стукачок, дрожа от страха, тут же рассказал, что послал его следователь с заданием, как можно больше узнать у Арбалета о его преступлениях. Выбивая зубную чечётку, объяснил скороговоркой:
– Он пообещал свидание с женой и походатайствовать в суде, чтобы меньше дали…
Оказалось, что это ничтожество попало в тюрьму за изнасилование в пьяном угаре (Ну и ну! С такой статьёй ещё и в стукачи!.. Как же тебя, дуролома, в зоне по сортирным стенкам размажут!).
Не выпуская его горла из своих цепких пальцев, Арбалет за пару минут узнал всё, что его интересовало.
После эмоционального всплеска он даже забыл про свои болезни, но на него сразу же навалилась, как зимняя ночь, смертельная усталость. Сил почти не осталось. Ему даже говорить с таким человеком было муторно.
– Тебе пять минут, чтобы тебя не было в камере. Ты поняла, сучка?
– Да, да. – Освободившись от крепкого захвата, вольнонаёмный работник органов подбежал к двери, начал в неё тарабанить и истошно вопить: «Милиция! Помогите!» (Вот именно это и должны орать расплодившиеся с помощью средств массовой информации насильники!).
– Ори громче, обречённый! – посоветовал Арбалет.
Дверь распахнулась, в камеру забежали конвойные, четыре человека. Перепуганный типок, выскочив в коридор и почувствовав силовую поддержку, приподнял свой хвост и как киплинговский шакал заверещал:
– Он меня чуть не убил!
– В чём дело? – прозвучал строгий голос старшего охранника.
– А это? – ухмыльнулся Арбалет, – Это – привет следователю. Передайте эту мразь ему.
– Ты, я смотрю, крут. – один из охранников подошёл к нему вплотную.
На Арбалета уставились горящие ненавистью глаза. И тут же – молниеносный удар в челюсть. Он лежал на полу, а четыре здоровых мужика пинали его заботливо подкованными сапогами. От резких ударов он то терял сознание, то снова приходил в себя. А довольный шакал стоял у двери и улыбался. Последнее, что запомнил Арбалет, это его идиотская, блядская улыбка.
– Ну всё, ему хорош. Пошли! Пусть лежит и думает, как себя вести. Ха-ха-ха!
Не скрывая удовольствия, полученного от нанесения побоев строптивому задержанному, охранники развернулись и ушли, оставив окровавленного Арбалета лежать на полу…
Немного погодя Арбалет попытался добраться до умывальника и смыть кровь, но силы покинули его и он потерял сознание…
Он долго валялся на полу, весь в крови, в пыли и грязи. Когда он очнулся, у него даже злости не было на этих злобных псов. Он, от сознания своего бессилия просто рассмеялся над самим собой, над своей жестокосердной судьбой. Ну, спасибо, вертухайчики, хоть взбодрили немного, отвлекли от тяжёлых мыслей. После побоев, полученных от этих «добрых ребят», Арбалет больше не чувствовал ломки. Выбили её. И за это им огромное спасибо.
Ему не хотелось жить в этом кошмарном сне наяву. Он даже позволил себе подумать о самоубийстве, но тут же отвернул себя от этой еретической мысли. «Живи и иди вперёд. Не будь тряпкой». – твердил его внутренний голос. – «Никогда не отчаивайся. Ты сможешь всё исправить. Собери все оставшиеся силы в кулак. У тебя ничего нет, кроме этой жизни. Береги её».
Он ещё долго бормотал что-то в бреду, лёжа на холодном и грязном полу камеры.
Следователь больше не появлялся. Видимо, понял, что все его ухищрения бесполезны, и оставил, наконец, Арбалета в покое. Ещё когда его только забрали, мировой судья милосердно выписал ему десять суток за мат. Прошло пять суток, за оставшееся время можно подготовить дело… и в тюрьму. Арбалет знал, что его не выпустят, и хотел побыстрее уехать отсюда.
Только на седьмые сутки, устав от нанесённых побоев и боли, он смог уснуть. Вырубился он всего на час, проснулся весь в поту, всё тело ныло, но зато на душе – легко и спокойно. Он смирился со своей странной судьбой. Он принимал её такой, какая она есть, и в душе благодарил Бога за его поучительные уроки. Тяжело прощался он со своим сумбурным прошлым. Одна только мысль радовала его: Он свободен. Пусть даже так, через тюрьму и побои, через боль и страдания, через весь этот кромешный ад, в котором он оказался по собственной воле… но он свободен. На него нахлынуло чувство беспредельной благодарности божественному провидению. Где-то в глубине своей души он разговаривал с Богом: «Спасибо, Отец, за всё. Мы, маленькие боги своего маленького мира, покоряемся твоей высшей воле. Ничего нет выше духовной свободы. Я – свободен!»
Арбалет знал, что есть выход из мрачного подземелья, верил, что где-то вдалеке и для него горит свет.
«Вставай и иди». – шептал ему в спасительный внутренний голос.
Арбалет понимал, куда ему идти и как спасаться. Он верил, что солнце светит для всех.