Авторитетно уверяем вас, что когда вы перестанете курить, пить, нюхать и колоться, вы сможете легко и беззаботно обворовывать и грабить наше простодушное население и… никогда не будете попадать на тюремные нары! А если вы ещё и заставите себя каждое утро делать интенсивную зарядку, обливаться холодной водой и не менее пяти часов в день посвящать своему умственному и духовному развитию, тогда все наши туповатые «правоохранители» при встрече с вами будут низко кланяться вам и отдавать свою истрёпанную офицерскую честь.
Тут главное – не переусердствовать. Среди уголовной братвы очень много талантливых, творческих личностей. Они сразу начнут изобретать вечные двигатели, рисовать бессмертные картины, сочинять грандиозные оперы, писать потрясающие поэмы, проектировать летательные аппараты для путешествия на Марс… Нет уж, лучше оставайтесь «в теме» «при делах». А то наша бедная родина, как рассохнувшаяся телега не выдержит такого стремительного культурного и научного прогресса… Пусть уж лучше сами чиновники доконают её).
У тюрьмы-злодейки, кроме чисто уголовно-процессуальных функций, есть ещё и весьма обширные возможности по оздоровлению и восстановлению растранжиренных сил у обширного круга «избранных» личностей, заблудившихся в мраке своего невежества. Тюрьма – это замечательное изобретение изощрённого человеческого ума, – близкородственная подруга многих и многих непутёвых отщепенцев нашего благоразумного общества, отрезвляет и приводит в себя буквально за считанные недели.
В карантине – постоянная ломка, неимоверные физические и душевные боли. Всё повторяется. Всё, что подследственный приобрёл за время своих лихорадочных мотаний на воле, он вмиг и безвозвратно потерял. А кто виноват? – Да чаще всего сам же он и виноват. И жизнь не просто учит его, а беспощадно лупасит своим дубовым ремнём.
Первые две недели Арбалет почти не приходил в себя, был в каком-то полубессознательном состоянии. Бессонными ночами его трясло как отбойный молоток. Днём он практически ничего не ел и если и делал что-то, то чисто механически.
Тюремному сидельцу – хочет он или не хочет, – приходится делать то, что надо тюремному распорядку. Как бы ни хотелось болящему человеку полежать, его всё равно заставят встать. Ему придётся ходить (влачить свой жалкий жребий) на приёмы к врачам, на душеспасительные беседы к оперативникам, на снятие бессмертных отпечатков для благодарной памяти человечества и на друге общественно-политические мероприятия. Утром ранним он будет подниматься на проверочку, как бы ему ни было плохо. Его боль и его страдания никого не касаются и никому не интересны. Круглые сутки у него болит душа и тело, он существует без сна, отдыха и аппетита. Он хочет, но боится умереть. Никого не волнуют его проблемы: у всех своих проблем достаточно. Этому бедняге кажется, что он уже не сможет выдержать удары своей беспощадной судьбы. Но лошадь ведь терпит удары хозяйского кнута и тащится по предначертанной ей колее! Так и здесь: чем быстрее человек придёт в самого себя, очухается от последствий своего «свободного времяпровождения», тем лучше для него самого. Ну как, хорошенькая перспектива? Но это ещё не всё.
Ни о ком наша медицинская бюрократия не проявляет столько трогательной заботы, как о подследственных и заключённых. У всех, кого закрывают, берут на анализ кровь (во избежание новых заражений).
Арбалета вызвал к себе инфекционист и огорошил его новостью.
– У вас – ВИЧ-инфекция.
– Что-о-о?
Арбалету ещё повезло, что врач оказался уравновешенным, здравым человеком.
– Я вас не хочу пугать. Мы сами только впервые с этим столкнулись. Вы практически один из первых. Четырёх человек мы содержим на мед.части. Вы – пятый.
Арбалет был потрясён до глубины души этой чудовищной новостью. Горячечные мысли с бешеной скоростью сменяли одна другую. СПИД! Это же где-то далеко-далеко, в Африке, а здесь же – Россия! За что, за что? Именно ему. Да, не поскупилась и на этот раз злосчастная судьба и преподнесла нашему герою новые испытания! Вот она, жестокая расплата, и сразу за всё! Неужели это конец? Но Арбалет вовремя вспомнил слова своего отца: «В любой ситуации главное – не паниковать. Неважно, что и как. Надо жить дальше».
Но всё вокруг рушилось и улетало в какую-то непостижимую бездну. Но ты же сам, Арбалет, выбрал себе путь – путь разрушения! Как ясно и обострённо видел сейчас он своё прошлое! Ему казалось – всё, жизнь закончилась.
Но природой заложено в человеке желание жить во что бы то ни стало, идти до конца.
Все отвернулись от Арбалета. Друзья забыли его. Да и какое им сейчас было дело до чьей-то жизни: самим бы ноги унести. Ирина ушла из его жизни. Тут всё понятно: ей надо прийти в себя, всё обдумать; надо поднимать на ноги дочь. Многих встряхнуло это роковое известие. Но самым главным было всё же то, что отец не отвернулся от своего несчастного сына, остался с ним и поддержал его всем, чем мог.
Арбалет с горечью душевной вспоминал, как когда-то родственники продумывали его судьбу: спорт, учёба, институт… Но он сам самоуверенно решил: «Я пойду другим путём. И посмотрим, будете ли вы любить меня другим, чем вы мечтаете, останетесь ли со мной до конца?»
Да, плохо было на душе у нашего героя, но отец не отвернулся от него и не оставил его в одиночестве. А это – главное.
Арбалета перевели на тюремную МСЧ, где в камере сидели ещё четыре человека, каждый убитый своим неизлечимым горем. Арбалета интересовало однако, как жить с этой болезнью? Сколько времени он сможет прожить и главное, как? В наказание ему эта болезнь или, наоборот, для очищения и воскрешения духовного послана его небесным отцом? Но Арбалет понимал, что главная причина всего случившегося – он сам. То есть он сам себя наказывает. А за что? Поиск ответов на эти и подобные им вопросы буквально занозил сознание нашего потрясённого и отчаявшегося героя. Это постепенно возвращало его к печальным реалиям жизни. Он долго и напряжённо думал и пришёл к следующему: «Я сам спасу себя. Я найду выход. Я никогда не опущу руки. Я буду бороться до конца. Я узнаю всё об этой болезни. Теперь в этом смысл моей жизни. И всё моя легкомысленная привязанность к наркотикам? Почему я начал употреблять и не смог сдержать себя? А, может быть, я самый заурядный, рядовой слабак, и проклятая наркота меня победила, положив на обе лопатки? Нет, ничего случайного в жизни не бывает. И всё, что нам даётся, надо преодолеть».
Сокамерники откровенно разочаровали его. Каждое утро они с бледными потерянными лицами ожидали врачей и задавали один и тот же вопрос:
– Доктор, а сколько я ещё проживу?
И тот, сам толком ничего не понимая, «успокаивал» их. Щедро, не моргнув глазом, раздаривая им годы их неповторимой жизни:
– Ты – год, а ты – два.
Арбалет ничего не спрашивал. Он поделился своим горем с отцом, и получил от него письмо следующего содержания: «Сынок! Я никогда не обращался к медицинским работникам за помощью. Возможно, я не очень-то и здоров, зато живу спокойно, без забот и хлопот. Кстати, все долгожители отличаются от других смертных именно этим «антинаучным» свойством. Что касается твоей болезни, то умные люди рано или поздно научатся, как от неё избавляться. Жаль только, что глупые люди всё равно отыщут другую отравленную лужу, в которой они, поросята эти, начнут, самозабвенно похрюкивая, плескаться.
Из всякой, самой хитроумной западни можно найти выход. В своё время зоновские врачи предсказали писателю Солженицыну скорую смерть. Но он подумал: А кто же опишет то, что он видел в лагере? Он верил в своё предназначение, работал как старый лагерный вол и прожил ещё не один десяток лет вопреки предсказаниям наших самодовольных и малообразованных эскулапов. Главное в жизни – цель. Всё остальное – вторично. Твоя жизнь – в твоих руках».
Арбалет начал перечитывать всю попадавшую ему литературу, усугубляя свои познания в философии, истории, медицине, психосоматике. У него всегда была с собой полная сумка с книгами. Он выходил на прогулку в любую погоду, вернулся к спортивным занятиям и ледяным обливаниям. С каждым днём он всё дальше отходил от наркотического угара и становился сильнее и чище. Он освобождался от энергии разрушения и благодарил своего мудрого небесного покровителя за то, что его опять… посадили. Там, на воле, с такой болячкой он бы действительно долго не протянул.