Беспросветной зимой ждал её,
Одинокие ночи считая.
Неожиданно в сердце моё
Ворвалась лебединая стая.
Светлый образ мелькнул за окном,
Распахнулись тяжёлые двери.
Небеса воплотились в земном,
И я чуду впервые поверил.
На пороге стояла она
Долгожданной тростиночкой гибкой:
Как весёлого бога жена
Мрак души озарила улыбкой.
Онемел очарованный маг,
И упала волшебная Лира.
Юный Лель всемогущ и всеблаг
На развалинах дряхлого мира!
Всё вернулось на круги своя,
Будто не было долгой разлуки.
Прошептала она: «Это – я».
И скользнула в горячие руки.
Увы, таких случаев интимных отношений зеков с вольнонаёмными работницами было немало: то в магазине спалят парочку, то в пром.зоне разоблачат контролёршу ОТК, то в нарядной кого-нибудь застукают не при исполнении служебных обязанностей. Арбалет очень не хотел, чтобы кто-нибудь узнал о его связи с Наташей, а, тем более, доложил об этом операм, которые и так дышали в спину Арбалета ядом и ждали любого удобного случая, чтобы уличить его в чём-то и убрать в ШИЗО с глаз долой (Чем меньше в зоне крепких ребят, тем меньше оперативных головяков).
Арбалет всегда старался быть объективным реалистом и хоть немного контролировать окружающий его мир. Но весной чувства стремятся вырваться на свободу, молодое тело жаждет женщины, нелегко сдерживать свои пылкие страсти и желания.
О своих амурных похождениях Арбалет никогда не делился даже с близкими друзьями. Только Женя всё понял, глядя на Арбалета, выходящего из перевязочной. Он и сам общался с рентгенологом прямо в её наэлектризованном страстями кабинете. А вездеход Ара, живший в одной палате с Женей, общался с помощницей рентгенолога Леной. Арбалет никогда не проявлял неуместного любопытства, но Женя и Ара сами рассказывали, как женщины вели себя на МСЧ: почти у всех не сложилась личная семейная жизнь, и тайным общением с зеками они как-то восполняли её пробелы.
Когда подошло время выписки, Арбалету очень не хотелось оставлять Наташу без своего горячего внимания. Он так привык, чтобы она была рядом, но надо было идти в холодную и безлюдную зону. Наташа тоже была благодарна Арбалету, и всегда помогала ему в его нелёгкой лагерной жизни.
А жизнь в зоне протекала обычным, заведённым порядком. Главным её содержанием была хаотичная броуновская суета мелких бактерий, смысл которой был понятен только самим бактериям.
Неистовый Крест снова обострил отношения с Адидасами и вступил в открытую конфронтацию с ними. Открыто в глаза никто не мог ему что-то сказать, а тем более что-то предпринять против него реальное. Все откровенно побаивались бешеного крестовского нрава. Хитрец Рафа продолжал настойчиво уговаривать администрацию отправить Креста из зоны втихую: снять 62-ю статью и вывезти на родину, в Приморье. Рафа прекрасно понимал, что без Креста его группа значительно ослабнет. Честолюбивый татарин мечтал и грезил о власти.
Умудрённый лагерным опытом Арбалет не понимал таких деятелей. По идее все в зоне должны быть равны и на одинаковых правах. Ведь в сущности каждый зек в зоне – это Никто, даже не пыль на государственной шахматной доске. И все его стремления по освобождению в любой момент могут разрушиться как наивный детский картонный домик. Но многие суетливые людишки никак не могут умерить свои непомерные амбиции, рвут и мечут, подкупают, интригуют и нашёптывают, словом, идут по головам. Делают всё для удовлетворения своих непомерных личных амбиций. И никто из них никогда не задают сами себе естественного и простого вопроса: «А зачем нам всё это надо?»
(Мы полагаем, что такие же взаимоотношения между людьми, такая же склочная атмосфера царят и в современных монастырях – в этих зловонных притонах для бездельников и паразитов. Разница от лагерей заключается только в том, что в зонах больше синяков и крови, а в монастырях – лицемерия и ханжества.
Для избежания дальнейшей деградации нашего народонаселения предлагаем, вполне серьёзно, руководству страны в качестве эксперимента создать несколько смешанных лагерей, где заключённые мужчины и женщины будут проживать совместно. Уверяем вас, что этим глубоко разумным и гуманным действием мы сразу решим несколько актуальных проблем, а именно: В этих зонах сразу прекратятся драки, бунты и прочие неприятные явления; там воцарится тихая семейная атмосфера, повысится производительность совместного (социалистического) труда. Наконец, мы навсегда закроем так называемую демографическую проблему: Население страны увеличится настолько, что его просто негде будет расселять, и наше робкое и осторожное руководство страны вынуждено будет, наконец, решительно потребовать у американских псак возвращения исконно русских островов и родной каждому русскому сердцу Аляски).
А для хронических наркоманов, как правило, вообще в этой жизни нет ничего святого. Примеров человеческой низости в их среде великое множество: Колются вместе, а потом наперегонки бегут в штаб к операм – кто первый страхонулся, тот и не сел в ШИЗО. Или зек уговаривает маму. Чтобы та привезла наркотики. Она приезжает к сыночку на свидание, а тот уже в опер.части свою гнилую душонку раскрывает. А его родную маму в это время ведут на допрос. Или кому-нибудь неугодному в отряде подложат заточку, а самого его сдадут операм. И это невинный зек вообще уже не всплывёт в лагере. Методов и способов напакостить людям – море необъятное. Возможно, и Рафа, вдоволь насмотревшийся на лагерную жизнь, придерживался этого беспринципного принципа: Все средства хороши для достижения своих «высоких» целей.
Арбалета просто мутило от окружающей его удушливой обстановки, но он понимал, что всё это – наш мир. Мы сами его создаём, и винить во всём должны только самих себя.
По этапу в зону приехали один за другим местные авторитеты – Молодой и Немец. Молодой, которому давно уже перевалило за 50, был старой когорты воров-карманников и далеко не последнее лицо в городе. Знал всех, кто «при делах». Он легко обошёл все препоны этапки; Женя забрал его на 2-ой отряд. Молодой, Женя и Арбалет вместе коротали вялотекущее лагерное время, и «Молодой» немало чему научил молодое поколение, делясь своим богатым жизненным и прочим опытом. Они сразу нашли полное взаимопонимание и общий язык. У Молодого был незыблемый авторитет в определённой среде, зеки его слушались, коллеги со свободы постоянно пригревали, да и администрация к нему не лезла.
А вот здоровый как бык Немец был на броне. Он был большим любителем хорошей жизни и острых ощущений. Всегда был готов и вкусно поесть, и выпить, и уколоться. Здоровье (пока) позволяло. Сначала он хотел остаться у Рафы в карантине, но очень скоро надоел всем Адидасам своим непомерным аппетитом, и Рафа через администрацию списал его на 9-й отряд. Озадаченного Немца Рафа с недоумённым лицом уверял:
– Братан, я без понятия, почему тебя перевели!
Но Немец всё понял и жлобил неимоверно. В зоне-то надо уметь двигаться, или чтобы тебя как авторитета грели с воли, а на броне, даже если ты прёшь как танк, далеко не уедешь.
Но в своём отряде они быстро всех прибили, и на положение смотряги Немец вроде бы шёл в ногу со всеми: и с завхозами и с бригадирами (В лагере тёплых, бездельных и доходных мест, конечно, поменьше, чем на свободе, но тоже немало).
Арбалету сразу пришлось повздорить с этим скандальным типом: чувствовал он в нём что-то искусственное и затаённое.
Арбалет сделал для себя в кочегарке небольшой спортзал и всё свободное время проводил там. Немец стал напрашиваться к Арбалету заниматься в кочегарке вместе.