— Убей его! — крикнула девушка мне через плечо.
Не дожидаясь повтора, перехватила инициативу и, устроившись на его пивном брюхе, уперлась коленями по обе стороны от пояса.
Ухватившись за скользкую рукоять, сделала то, что и собиралась — вонзила нож в самое горло, выдернув обратно, полоснула слева, затем справа и убедилась, что зацепила яремную вену и все наиболее уязвимые места, гарантируя, что конечный результат — смерть.
С громким бульканьем и хрипом, изо рта хлынул кровавый сгусток. Мужское тело конвульсивно дернулось, будто я ударила его током. Кровь, хлеставшая отовсюду, окончательно испортила девушке ярко-синюю юбку. Не понимала, какого черта она вообще это напялила.
Весь ее наряд был таким... Мне казалось, что выглядеть привлекательно в путешествии по Бесплодным пустошам — не так уж важно. Верхняя часть одежды была облегающей, черной с цветочным принтом, напоминая боди.
Ногти на пальцах покрывал блестящий сливовый лак, на руках красовалось несколько татуировок, а длинные волосы были уложены в стиле Круэллы Девиль.
— Ну, и что тут у нас? Есть местечко еще для одного? — спросил Кобра, заходя с Гриммом, а следом, еще двумя, в ту дверь, через которую я проникла.
— Какого хера ты творишь?
Гримм крепко схватил меня за руку и рывком поднял с мужского брюха. В самом деле? Он приревновал к мертвому парню?
— Я? А что же случилось с вами двумя, что вы оказались прямо у меня за спиной?
— Они случились, — ответил мужчина, дернув головой в сторону двух людей, стоявших позади.
— Они использовали наши навыки, как прикрытие против парочки оставшихся членоголовых ублюдков, — добавил Кобра, глядя на окровавленные ноги брюнетки гораздо дольше, чем допустимо. — Проклятье, сестренка. Это ты сделала? — одарив меня яркой улыбкой, жестом указал на лицо мужика.
— Ничего особенного, — пожала плечами, стараясь держаться непринужденно.
— Необязательно было пилить ему шею, малявка, — сказал Гримм. Выражение лица оставалось безучастным, но в глазах читалась гордость, заставившая меня улыбнуться. — Пойдем, очистим тебя, когда привал сделаем.
— А что, у меня на лице кровь? — подняла руки, дабы проверить.
— Нет, но если прикоснешься ими, то будет, — произнес он, хватая меня за левое запястье и направляя вперед.
— Я Катя, но можно Кэт, — сказала темноволосая девушка, вставая на нашем пути.
У нее было неанглийское произношение, и небольшая щель между передними зубами.
— Это Блю и Паркер, — жестом указала на своих спутников.
У девушки, Блю, действительно были синие волосы, и в какой-то иной жизни, она могла бы стать пин-ап (прим.: от англ. to pin up — прикалывать, то есть плакат, прикалываемый на стену — изображение красивой, часто полуобнаженной, девушки в определенном стиле) моделью, а у Паркера — блондинистые дреды и огромные черные серьги в ушных тоннелях.
Это было довольно странное объединение людей.
— У нас нет на это времени, — Гримм продолжил идти, вынуждая Катю посторониться.
— Никогда не смейте заявлять, что Дикари не оказывали помощь этому миру, — произнес Кобра, отсалютовав двумя пальцами и зашагав рядом со мной.
Мы миновали комнату с ужасной вонью, исходящей из-под двери. Я понимала, — кто бы или что бы ни находилось внутри — оно уже мертво, и у меня совершенно не возникало желания проверить, насколько хуже будет запах, когда не останется барьера.
Единственными людьми, до которых мне было хоть малейшее проклятое дело, находились или рядом, или в нескольких часах езды, в каком-то жилом массиве... в общем, чертовски жаль человека, вынужденного умереть в заброшенном гадюшнике.
Группка двигалась следом, не издавая ни звука. Кобра и Гримм, вероятно, не считали это угрозой, в противном случае, все люди были бы уже мертвы, и парни ни за что на свете не позволили бы идти позади нас.
— Ну и что с вами случилось, ребята? В смысле, что вы здесь делаете? — поинтересовалась я спустя минуту или две.
Вместе с Катей только что убила человека, поэтому, казалось, неправильным вообще ничего не сказать.
— Уроды с татуировками в виде змей заполонили весь город, — сказала Блю.
— Мы спокойно преодолевали путь, не обращая на них внимания. Они загнали нас в угол... мы удрали, а они вновь настигли. Нас раньше было семеро, — добавила Катя.
Казалось, девушка не беспокоилась о потерянных людях, что напомнило старую поговорку: безопасность в численности. Веном расправился с четырьмя из них лишь поэтому. Похоже, в Бесплодных пустошах это в порядке вещей. Выживают худшие. Мир, где люди поедали людей. Морали тут не было места. Не существовало закона. Единственное правило, соблюдение которого позволяло выжить — отсутствие любых правил.
В наступившем молчании между нашими двумя трио, идущими в одном направлении, воцарилась неловкость.
Они не казались внешне злодеями, поэтому я хотела оставить их с нами. Это были просто незнакомцы, стремившиеся выжить. А разве мы нет? До сих пор, мои оценочные характеристики еще не подводили.
Сначала ждала, что Гримм скажет им, что нужно идти в другом направлении... но этого не произошло.
Они с Коброй переглянулись, как всегда поступают в братских отношениях.
Солнышко почти зашло, оставив лишь слабый отблеск, прокладывающий нам путь к парковке.
Мы миновали тело, прижатое к стене длинным металлическим прутом... предположила, что это обломок старой больничной койки... воткнутый в нижнюю челюсть. Взгляд невидящих глаз следил, как проходили мимо него.
На лестнице валялось еще одно тело без видимых следов, но с головой, наклоненной под неестественным углом. Очевидно, что за это ответственен Гримм.
Он воистину соответствовал своей репутации. Смерть могла настичь стремительно, скоропостижно и внезапно. Именно таков Гримм.
Пристальный мужской взгляд был сконцентрирован на дороге впереди, и, будучи внешне совершенно спокойным, он, несомненно, мысленно, разрабатывал план массового уничтожения, которое нам предстояло осуществить. Изучая его профиль, чувствовала в груди знакомое тепло, которое возникало при одном лишь взгляде на этого красавчика.
Знаю, ему надлежало стать бесчувственным, безжалостным, жестоким человеком, но где-то там, в глубине души, скрывалось сердце. Гримм вновь и вновь демонстрировал мне это. Оно дьявольски мрачное, как и носитель, но это все же сердце. У меня возникло намерение полностью и всецело завладеть им. Понимала, что придется потрудиться. Можно даже сказать, что мы — двое незнакомцев, изголодавшихся по идентичным вещам: чувству любви, ощущению хоть на йоту меньше одиночества, познанию чего-то иного, нежели оцепенение.