— Ну, может, ты чертовски раздражаешь, и та цыпочка, которую держу рядом лишь ради Кали... и Гримма, поскольку он стал добрее ко мне... тем не менее, я рад, что ты дома. Только не рассказывай никому о старичках. У меня же соответствующая репутация, — пошутил Ром.
— Это было столь очаровательно, что аж слезы навернулись, — усмехнулась Кали, вытирая влагу с глаз.
— Слезы у тебя потому, что ты очень эмоциональная сучка, малышка.
Этой фразой он просто перечеркнул весь положительный момент, но Кали лишь рассмеялась и пихнула его локтем.
Мы наблюдали, как Ноя посадили в «Лилит», а он сопротивлялся, как только мог в сложившихся обстоятельствах.
Гримм поцеловал меня в шею, а затем, опустив подбородок на плечо, тихо произнес на ухо.
— Его изготовили, копируя оригинал. Шипы не повредят жизненно важные органы. Одновременно он ощутит десяток ножевых ранений в плоть, — пока мужчина объяснял, Кобра резко захлопнул двери.
Толстенные навесные крюки защелкнулись, и через секунду — когда воздух прорезал истошный вопль, напоминающий скорее звериный, нежели человеческий — зал взорвался радостным ликованием.
Гримм легонько поцеловал меня под ушком, коснувшись мочки, прежде чем снова заговорить.
— Два шипа в плечи, пара в поясницу и по одному в каждую ягодицу.
Он придвинулся, притянув меня к себе еще плотнее; я ощущала затвердевший член, проступающий сквозь брючную ткань.
— Три шипа в груди и один в живот. Слышишь, как он орет? Шипы впиваются в каждую кровоточащую рану. Прислушайся, как он сопротивляется, загоняя их все глубже. Замкнутое пространство, бежать некуда, а вокруг лишь тьма. Все это только усугубляет страдания и муки.
Я крепче стиснула его ладони в своих. Это стало абсолютно новым форматом грязных разговорчиков.
Кобра распахнул двери, продемонстрировав окровавленное тело Ноя, вырвав шипы, чтобы вновь захлопнуть створки, вызвав очередной громкий вопль, на сей раз, казалось, эхом прокатившийся по всему дому.
Из-под днища «Лилит» хлестала кровь и сочилась из отверстий. Однако он все еще не был мертв, а сквозь шум песнопений, слышались его страдальческие рыдания.
Смерть не должна была наступить мгновенно. Ему суждено мучиться в агонии, как и мэру Центуриола.
— Отнесите его в Левиафан. Завтра же сожжем тело, — велел Ромеро, едва ли не выволакивая Кали из комнаты.
— Пойдем, — сказал Гримм, увлекая меня за собой.
Мы пробирались через собравшихся в доме. «Аве Сатана» и «Мементо Мори» неоднократно достигали моих ушей.
— А что означает фраза «Мементо Мори»? — поинтересовалась, как только удалось без происшествий добраться до его спальни.
— Помни о смерти, — ответил он, наблюдая, как сбрасываю ботинки и ловко стягиваю штаны. — Они воспевают Смерть так же, как и Дьявола.
Сняв майку, уронила ее на пол. Шагнула назад, чтобы хорошенько разглядеть, как он снимает одежду.
— Они празднуют то, что я обрел тебя.
Гримм преодолел возникшее между нами расстояние, схватил за бедра, с легкостью приподняв на комод. Металлический корпус холодил мне ягодицы.
— А мне особо и праздновать нечего, — рассмеялась.
Обхватив мое лицо ладонями чуть сильнее, чем следовало, он полностью завладел моим вниманием.
— Ты единственная женщина, перед которой я готов преклонить колени и склониться.
— Гримм...
Он заткнул мой рот своими губами, разорвав ткань нижнего белья, когда снимал.
— Ты сказала, что не нуждаешься в этих словах, малявка, но достойна их, и заслужила услышать лишь в том случае, если я действительно имею в виду подобное дерьмо, — мужчина отпрянул, убедившись, что смотрит прямо в глаза. — Именно так и есть. Неважно, какую версию себя ты предпочтешь. Я буду дьявольски тебя любить, ВСЕГДА.
— Ты намерен заставить меня расплакаться, — пробормотала.
— Думаю, что уже это сделал, — улыбнулся он, неспешно слизывая слезы с моих щек. — Разве не следует усилить эффект? — поддразнил, расстегивая бюстгальтер.
Обхватив его лицо, легонько поцеловала в кончик носа.
— Я люблю тебя, Гримм, просто было необходимо напомнить об этом, а еще, полагаю, мне причитается кое-что сексуальное. Сразу после того, как расскажешь, каким образом Ной умрет в том ящике.
Вытащив член, он притянул меня ближе, оборачивая мои ноги вокруг его пояса.
Знала, что он мог ощутить, насколько я влажная. Чувствовала это на собственных бедрах. Расположив одну руку на зеркале у комода, чуть выше моей головы — другой обхватил бедро.
— Либо он уже мертв, либо, что наиболее вероятно, — медленно проникая внутрь, улавливая губами мой тихий стон. — Утонет в собственной крови, когда та переполнит легкие.
Гримм начал трахать меня, резко укусив за плечо. А я вцепилась в его идеальную, подтянутую задницу, умоляя войти глубже.
Подняв руку, схватил меня за шею и толкнул назад, не сбавляя темп. С комода что-то упало и раскололось, разбившись об пол.
От ударов наших тел, двигающихся навстречу друг другу, зеркало треснуло и стало разлетаться на части. Вскоре упал первый осколок.
— Оу-у-у, — зашипела, ощутив, как острый край вонзился прямо в кожу.
Инстинктивно подалась вперед, но Гримм резко оттолкнул назад, удерживая на месте.
— Гримм... — начала я, ощущая, как кровь струйками льется из плоти.
Крепко схватив мои запястья, он вытянул их над головой, прижав к разбитому зеркалу, а затем произнес:
— Закрой, бл*ть, свой рот и прими это.
Извращенный, дикий взгляд его глаз вынудил меня поступить именно так.
Неустанно погружаясь и выходя наружу, он разрывал и уничтожал меня. Чем громче вскрикивала, тем сильнее Гримм трахал. Он не медлил, доводя до края, а толкал меня за грань, вновь и вновь.
Я так бурно кончила, что из глаз хлынули слезы. Никакого облегчения, лишь непрекращающееся чувство напряжения, и киска, сжимающаяся вокруг него. Наслаждение разрывало в клочья.
С огромным трудом мне удалось вновь дышать.
Подняв на руки, он отнес меня в постель, бросив окровавленной спиной вниз, и весь остаток ночи терзал мое тело.
Глава 27
Арлен
Несколько дней, предшествовавших встрече, были идеальны, но в самый последний момент все пошло кувырком.
Проклятая чертовщина длилась всего-то минут двадцать. Пять из них — в тишине, приблизительно десять — в оцепенении, а оставшиеся десять — краткие отрицания и зашкаливающий накал эмоций.