– Доктор Грейс?
Нет, пожалуй, она была не права в своей оценке: «доктор Грейс» называли ее пациенты и другие беженцы. Она воспринимала такое обращение как комплимент, как знак симпатии. Значит, этот человек тоже беженец, на что определенно указывал и его акцент. Она определила его как сербскохорватский, но была уверена, что они никогда раньше не встречались. Впрочем, хоть он и назвал ее по имени, она отнеслась к нему с подозрением.
– Да, я доктор Грейс, – сказала она, подумав: «А это чертово устройство персональной сигнализации с сиреной я оставила в кабинете».
Он был высок, крепко скроен, смуглокож и кареглаз. Его черные волосы блестели под светом уличных фонарей.
– Меня зовут Мирко Андрич.
Совсем молодой, лет двадцати – двадцати пяти, прикинула она, но в нем чувствовалась уверенность и спокойный авторитет зрелого, опытного человека. Его рукопожатие было крепким и сердечным.
– Вы заболели, мистер Андрич?
Он улыбнулся:
– Я вполне здоров, спасибо. – При этом он слегка поклонился, и Грейс была обезоружена его старомодной вежливостью. – Я искал вашего коллегу.
– Доктора Коркорана? Боюсь, его уже здесь нет.
– Простите. – Он слегка смутился. – Похоже, я употребил не то слово. Я имел в виду вашу помощницу – Наталью Сремач.
– Нет, вы прекрасно выбрали слово. Это я ошиблась, – сказала Грейс, уже внимательнее вглядываясь в него. Быть может, он был знаком с Натальей в Хорватии? Грейс проработала с беженцами достаточно долго, чтобы понимать: не всякого человека из прошлой жизни следовало принимать с распростертыми объятиями.
– Вы знакомы с Натальей?
– Мы с ней старые друзья. – Он снова улыбнулся.
Зубы у него были слегка неровные. И прическа немодная – с чубом, спадающим на лоб. На лице лежала тень усталости, той самой, какую она иногда замечала у Натальи, усталости, которая напоминает о боли и лишениях войны.
– Боюсь, она уже ушла, – сказала Грейс. – Вы, должно быть, просто разминулись с ней.
Он заметно огорчился:
– У вас нет номера ее телефона?
Грейс наклонила голову, словно извиняясь:
– Боюсь, я не…
Он вскинул руки:
– Конечно! Глупо с моей стороны было спрашивать. Извините. – Он склонил голову, и чуб упал ему на глаза, придав незащищенно-мальчишеский вид, и от этого ей захотелось поверить ему.
– Послушайте, – сказала Грейс, – почему бы вам не дать мне свой номер? Она вам позвонит, если сможет.
Он распахнул пальто, аккуратно залез в карман пиджака, достал маленький серебристый футляр и несколько театральным жестом извлек из него визитку.
Грейс взяла ее, слегка позабавленная этим хвастливым жестом. «Верв», – прочитала она название фирмы.
– Отличное решение проблемы, – отметил он, вписывая новую строчку под словом «Верв».
– Ну что вы, – сказала Грейс безо всякой рисовки. – Она, конечно же, позвонит, мистер Андрич.
Он сдвинул брови:
– Мирко, с вашего позволения.
Грейс улыбнулась:
– Пусть будет так, Мирко. – Она протянула руку. «Его рукопожатие не просто дружелюбно, – подумала она. – В нем чувствуются энергия и страсть».
Мистер Андрич уже ушел к тому времени, как она собрала вещи и закрыла кабинет. Пожелала Хелен спокойной ночи и оставила ее закрывать жалюзи и включать сигнализацию. Она пошла вокруг клиники на стоянку. Вечер был темным, безлунным и чрезвычайно холодным. Сигнализация мигнула и щелкнула, как только она обогнула угол здания. Оставалась только ее машина, сиротливо уткнувшаяся носом в низкий парапет. Грейс положила портфель в багажник, засунув его за запасное колесо.
Внезапное беспокойство охватило ее, и она посмотрела в зеркало заднего вида. Ничего, только металлические жалюзи вибрировали и скрежетали на окнах.
Она выехала задним ходом и направила машину по Принсес-бульвар в сторону дома. Стоя на светофоре на Аллет-роуд, она опять почувствовала это странное беспокойство. Волосы зашевелились на затылке, и она нервически глянула в зеркало. Ничего не увидела. Тем не менее Грейс дотянулась до сумочки, на ощупь нашла в ней персональную сигнализацию, убедилась, что ее плетеный шнурок плотно охватил запястье.
Она осторожно тронулась, но тут на светофоре переключился свет. Секунду спустя она скорее почувствовала, чем увидела какое-то шевеление у себя за креслом и повернулась, широко распахнув глаза. Кроме нее в машине кто-то был!
Грейс пронзительно вскрикнула, выдергивая стопор из сигнализационного устройства и выставляя перед собой барьер из душераздирающих звуков, наполнивших салон, отражающихся от крыши и дверей.