1989 год
Коля сидел дома и играл в «ну погоди». В их трёхкомнатной квартире было светло и просторно. Кругом стояла новая мебель и бытовая техника. При переезде папа решил, что они обновят всё полностью. Коле было всё – равно, а мама не возражала. Папа тогда был большим партийным начальником, а ещё – имел удостоверение полковника КГБ. Коля не знал, чем именно папа занимается на работе, но знал, что удостоверение полковника КГБ – это очень круто. Он сидел в гостиной, а родители на кухне. Все двери были открыты и Коля слышал, что они разговаривают. Чутьё подсказало, что разговор касается его. Он отложил игру, зашел в коридор и прислушался.
– Как Коля? Освоился в новом дворе? – бодрый голос отца.
– Да, уже с ребятами какими – то познакомился. Играли вместе… – довольный и счастливый голос мамы.
– Что за ребята? Знаешь их?
– Нет. Просто ребята местные. Ровесники.
– Ты присмотрись получше. Что за ребята, кто там верховодит у них.
– Да кто там может верховодить – то? В четыре – то года?
– Всегда кто – то верховодит. И если старший в их компании кто – то появится – обязательно мне скажи.
– Зачем? Пусть общается с кем хочет пока. Я же рядом. Как в школу пойдёт – тогда будем следить. А сейчас он всё время на виду.
– Ты всё – равно присмотрись аккуратно и мне скажи. Бывает, что в школе уже поздно. Я хочу знать. Мне надо. Сделай – это несложно.
– Есть, товарищ полковник! – весело выкрикнула мама.
Дальше разговор пошёл о всяких неинтересных вещах типа того, какие выбрать занавески в спальню, и Коля уже не слушал. Он задумался о своих новых знакомых. Его немного пугал тихий и молчаливый Володя, но лишь чуть – чуть. Саша почему – то сразу вызывал к себе доверие.
Молчун
Полуразвалившийся деревянный дом под Серпуховом, на который глядел Молчун, принадлежал его старому тренеру, Михалычу. Он давно умер, а родственников, насколько помнил Володя, у него не было. Да и кому нужна была эта халупа? Молчун не придумал лучшего убежища за то короткое время, что было на раздумья.
– Веснин, что происходит вообще? Что ты собрался с нами делать?
– Поживём – увидим. – Молчун ответил так, будто у него всё под контролем.
«А действительно, что с ними делать? Позже вместе решим. Нужно как-то помочь раненому».
Он рассадил их на пол в самой большой комнате и по максимуму прикрыл окна. Тягостное молчание давило на всех. Всё – таки совсем недавно они были одной командой. Но сказать им было нечего.
«Наверняка Шмель придумал бы, что им сказать».
Молчун. Сначала это было его фишкой. Отличительной чертой. Слова – только по делу. Потом – частью устрашающей ауры, которая образовалась вокруг него на службе. Пока, в конце концов, не стало наказанием. Только за что?
«Почему он такой? Из-за «воспитания» отца? Или он сам должен был понять, что нужно меняться?»
1989 год
– Сын, беги сюда! – раздался строгий голос папы.
– Хорошо! – Володя вприпрыжку побежал из ванной через коридор.
– Во дворе как дела?
– Здорово! Сегодня в войну играли с ребятами.
– Никто тебя не обижает там?
– Нет. Мы дружим там все.
– А с кем дружите?
– Ну, с Саньком там. Ещё с Колей.
– Что за Коля?
– Не знаю. Послевчера только подружились.
– Позавчера. Понятно. Если кто – то приставать будет, ты знаешь, что делать?
– Да. Бить вот сюда. – Володя показал пальцем себе под глаз.
– Но это только если обижают. Понял? Первым не бей.
– Понял, папа.
– Повтори.
– Первым не бить. Только если обижают.
– Хорошо. Иди играй.
В их однокомнатной квартире тускло горела люстра. Мама возилась на кухне, а Володя открыл старый шкаф и достал оттуда коробку с игрушками. Вытащил солдатиков и начал расставлять их под столом – это было его обычное место для игр. Папа отдыхал после работы – он работал водителем на базе. Что за база и какую машину водил папа, Володя не знал. Ему не говорили, а он не спрашивал. Папа не любил, когда суют нос не в своё дело – так он говорил. А мама работала в библиотеке на полставки и рано забирала Володю из садика. Володя очень гордился тем, что он – второй мужчина в семье, как говорил папа. И, случись чего, Володя должен вести себя по-мужски и не ныть, как баба. Всё это было усвоено им в раннем детстве, как и то, что настоящий мужчина много не говорит – только по делу. Володе нравилось чувствовать себя настоящим мужчиной, однако он не всегда мог понять, где говорят по делу, а где нет. И из-за этого большую часть времени молчал.