– Мы на месте. – Андрей постучал в дверь: – отец, это я!
– Заходи, открыто, – раздался голос из глубины строения. Андрей тихонько подтолкнул Айн в спину. Она, прихрамывая, вошла и удивленно застыла. Жилище этих людей очень сильно отличалось от того, к чему она привыкла. И в лаборатории и на корабле было хорошее освещение, почти пустая мебель и чистота. Здесь же и без того тесная комната казалась еще меньше от обилия различных вещей висящих на стенах, подвешенных к потолку лежащих на полу и многочисленных полках. Единственная кровать была сильно смята и явно не очень свежая. Большой стол у стены завален множеством странных вещей так, что свободным оставался лишь небольшой участок с краю, перед которым на стуле сидел человек. Единственная лампа хорошо освещала только стол, лица человека видно не было.
Андрей обошел Айн и выложил на стол бутерброд, что она дала ему.
– Откуда это чудо? – поинтересовался человек. Айн не поняла, имел он ввиду бутерброд или ее саму. Под потолком внезапно зажегся свет, и Айн зажмурилась от рези в глазах, которая быстро прошла. Зато теперь можно в подробностях разглядеть и Андрея и его отца. Оба черноволосые, худые, в одежде по размеру большей, чем необходимо. Серые лица, тусклые глаза. У отца Андрея лицо было сильно измятым, как простыни на его кровати, а голос грубый и шершавый.
Андрей ответил, но она не уловила смысла. Отец и сын говорили, но она совершенно не понимала, о чем именно. Это ее напугало, потому что казалось так похоже на то время, когда она жила в лаборатории. Когда звуки произносимые людьми вокруг для нее ничего не значили, когда она знала лишь несколько слов. Но Елены, которая могла бы объяснить, что происходит, рядом не было. Может быть, что-то с ее головой не так и она перестала понимать слова?..
Она усиленно вслушивалась в голоса, но знакомых слов по-прежнему не слышала. Ей казалось, они спорят о ней. Андрей, кусая губы, чувствовал себя виноватым и одновременно правым в чем-то. Его отец сильно сердился, он не кричал, но размахивал руками, показывал на нее и так старался что-то объяснить Андрею, что его щеки раскраснелись, а дыхание стало сопровождаться свистом откуда-то из груди. Андрей встревожился и помог отцу прилечь на кровать. Айн чувствовала, что ему больно и не хватает воздуха, но гораздо острее ощущала его горечь и бессилие, от чего и самой хотелось забиться в уголок и расплакаться.
– Я сейчас вернусь, никуда не уходи! – бросил Андрей, выбегая из домика. Айн не сразу сообразила, что поняла сказанное. Она осталась одна в доме с человеком, которому стало плохо из за нее. Она подошла поближе:
– Простите, – прошептала она, – я не хотела. – Ей не ответили, она так и стояла, сжав в одной руке башмак, а в другой сверток с едой, пока не вернулся Андрей. Человек, которого он привел, был доктором в белом халате. Это казалось понятным, привычным и немного успокаивало.
Отцу Андрея сделали укол, свист утих, дыхание выровнялось.
– Покажи ногу, – сказал Андрей. Айн оглянулась в поисках места, куда можно присесть. Андрей подвинул ей стул.
Человек в белом халате ощупывал ее лодыжку, сгибал, разгибал, грубо давил пальцами, она тихо вздрагивала от боли. Вдруг прикосновения доктора изменились, стали поглаживающими, но совсем не там, где болело, а выше. Пальцы доктора забрались под штанину, а его чувства напомнили Теницки. Испуганно сжавшись, она попыталась отодвинуться, но доктор, сильнее сдавив ногу, не дал это сделать. Она собралась было оглушить его, но тут Андрей вдруг полыхнул стыдом и злостью. Оттолкнул доктора, что-то резко сказал ему, сунул ему в руку бутерброд со стола и выпроводил за дверь. Пошарил на заваленных всевозможными вещами полках, нашел нечто похоже на бинт: ленту сероватой ткани, свернутую в трубочку. Уселся прямо на пол перед Айн и принялся туго, но осторожно оборачивать ее лодыжку в бинт.
– Перелома вроде нет, но лучше зафиксировать ногу и поменьше ходить. Я отвезу тебя утром к кораблю. Поищи другое место для побега.
– Я не вернусь, – упрямо возразила Айн.
– Если ты сбежала, тебя будут искать и наверняка объявят награду за твою поимку. Желающих заработать будет много, а ты слишком заметна и сильно отличаешься от нас. Красивая, белокожая, явно здоровая и дите дитем, ты уж прости. Так что все равно тебя поймают. И накажут за побег.
– Я не хочу, чтобы меня поймали, наказали и продали. – От мыслей о наказании внутри все сжималось в стылый комок, а слезы сами хлынули бесконечным ручьем. Айн плакала, размазывая соленую влагу по лицу ладошкой, всхлипывая: – Что же мне делать?