Мимо то и дело и пробегали ящеры, запряженные в повозку с пассажиром. Ветер вдруг понял, что с ушибленной ногой оставшуюся часть пути до дома он преодолеет лишь к завтрашнему утру. Автолет здесь не сядет, слишком узкие улочки, а возвращаться в деловой квартал не было никакого желания. Остается ящер, и это даже лучше, потому что и по ним он тоже очень соскучился.
Ящеры — один из удачных совместных проектов Ска-ро и Вара-ин — синтез генетики и кибернетики. Ска-ро поработали с его агрессией, памятью и способностью к обучению, а Вара-ин разработали контроллер, который позволяет зверю понять адрес, выстроить маршрут и не дает уйти с него, пока пассажир не доставлен в точку назначения.
Вэй поймал свободного ящера и назвал адрес. Повозка тронулась, мерно покачиваясь в такт бегу животного, забавно шлепающего по лужам. Мимо проплывал город. Ветер смотрел на него и не мог наглядеться. Радовало все: яркая зелень умытой дождем листвы, знакомые и почти забытые запахи цветов, изогнутые вверх крыши домов и храмов, повозки с ящерами, движущиеся навстречу, хейдаганская речь и нормальная одежда.
Ящер остановился — приехали, поместье клана Мья-то, один из боковых входов. Вэй отпустил повозку и немного помедлил перед калиткой — как сильно он изменился за время, которое провел среди людей? Как его встретят? Не узнает, если не войдет. Он постарался успокоить волнение, прижал палец к датчику, калитка бесшумно распахнулась. Значит, он все еще свой.
Во внутреннем дворике было пусто, если не считать полукровку, следящего за работой садового автомата. Дом встретил тишиной. Отец знает, что его старшему сыну позволено вернуться: мать Мья-то не голосовала, но присутствовала на Совете, а значит, сообщила об итогах и отцу.
Тэо-то-Сей вышел из своего кабинета. Ничуть не изменился за эти годы. Если и поседел, то в светлых волосах этого не заметно. Он молча подошел, протянул руки, и Вэй крепко обнялся с ним. Треснула и посыпалась ледяная корка, обнажая раны на душе, новые и застарелые. И не надо ничего говорить, отец все и так видит и знает, лучше его самого. Заблестели слезы, дома нет нужды их прятать. Дома можно быть слабым и беззащитным, дома можно дать волю горю, и никто не осудит. Дома поймут и поддержат.
Отец отстранился и пристально посмотрел ему в глаза, Вэй не отвернулся и не отвел взгляда — от отца ему нечего скрывать. Да это и бесполезно. Отец усмехнулся и крепко обнял его еще раз.
В дом вошла и на мгновение замерла на пороге Оле, сестра. Снежно-белые волосы, кожа и слои одежд из легкой ткани делали ее похожей на облако и вовсе не вызывали ассоциаций с дистиллированной стерильностью, как у других представителей генетической линии Ска-ро. Сходство с облаком усилил ореол света с улицы за спиной девы.
— Я думала, тебе понадобится меньше времени, чтобы вернуться, — едва улыбнувшись, произнесла Оле, и Ветер невольно заслушался. Он начал понимать людей, которые слыша дев первый раз, сами теряют дар речи. За двенадцать лет его собственная невосприимчивость к голосу дев начала угасать.
— Прости, сестренка, веские аргументы, вроде псионика, иногда приходится искать и дольше.
— Нам нужно срочно поговорить, — пропела Оле. Взяла его за руку, легонько сжала, тут же отпустила и скрылась в глубине дома. Ветер проводил ее взглядом. Он и сам собирался. Кто как ни Ска-ро знает о псиониках больше всех остальных? Но он даже не представлял, что сестра сама участвует в этом проекте. Без Мья-то тоже наверняка не обошлось, отец должен знать…
Вэй мысленно себя одернул: хватит! Всему свое время, и сейчас оно вовсе не для дел. Он повернулся к отцу и поймал его смеющийся взгляд:
— Люди заразили тебя своей торопливостью? — Вэй усмехнулся вместо ответа. — Пойдем, я знаю лекарство от этой болезни.
Они вышли из дома в сад, прошли по песчаной дорожке мимо благоухающих кустов, спустились к ручью, прошли вдоль него к увитой зеленью беседке. На низком столике глиняный чайник, фарфоровые чашки, плошка с орехами и пирожные. Наконец-то нормальный чай!
Вэй следил за отцом, его неторопливыми движениями, отточенными годами. Гладко зачесанными на лоб волосами, собранными в длинный хвост, внимательным взглядом синих глаз. Видел в нем себя самого, лет через восемьдесят. И завидовал его сдержанности. Ведь отец наверняка заметил и его хромоту, и беспорядок в волосах, и все еще влажную местами одежду, и еще массу всего. Интерпретировал, сделал выводы и… ничего не сказал. Потому что с порога не говорят о делах.
И за неподобающий внешний вид ему еще достанется, но не сегодня.
Он пил чай, наслаждаясь моментом и самим напитком. Крепкий и терпкий, со стойкими нотками горечи — намек на то, что отец не доволен и вскоре предстоит серьезный разговор. Зато пирожные красивые, со сложной замысловатой начинкой. Такие не делают дома, лишь на заказ к значительным поводам. Ему рады, его ждали и готовились к его возвращению…