Вэй почувствовал легкое касание к своему запястью — отец обозначил готовность выслушать. Вэй помедлил еще немного и задал вопрос, но совсем не тот, что планировал изначально:
— Когда ты понял, что у Руо отсутствует эмоциональный блок?
— Мне это известно с самого начала. Именно я привел и тебя, и Руо к этой идее, и подтолкнул к ее осуществлению. — Отец сделал паузу, давая возможность осознать сказанное,
Вэй замер: неожиданно! Но неудивительно. Все, что он готовился сказать отцу, теперь перестало иметь какое-либо значение. Как же он был слеп и наивен! Ведь Руо — правящая особа и постоянно находится под наблюдением. Сотворить с ней что-то тайно, так, чтобы не знала охрана и Аракава, невозможно. А раз судили его и изгнали за измену, а не за снятие эмоционального блока, значит, Аракава в сговоре. Зачем им все это понадобилось? Информации отчаянно не хватало, чтобы понять суть игры, в которой он оказался невольно замешан.
— Почему я работал с Руо через манипуляцию, а не прямую просьбу? — Отец лишь фыркнул вместо ответа, что переводится как «догадайся сам». Догадаться не трудно: от подобной просьбы, озвученной напрямую, он бы отказался не раздумывая. А вот выпестовать и в одиночку реализовать тайную авантюру… Но, как оказалось, совсем не тайную, а хорошо контролируемую со стороны. Тэо прервал ход его мыслей:
— Я не понимаю одного, почему свои действия ты скрыл от меня. Тебе хватило ума это провернуть, и не хватило на то, чтобы прежде посоветоваться со мной.
Спокойное недовольство отца уязвляло сильнее недовольства экспрессивного. Чувство вины хлестнуло, обнажив рану, которая все еще не зажила:
— Ты прав. Я вел себя недостойно…
— Не в этом дело, Вэй! — сердито перебил его отец, — а в том, что если ты не доверяешь даже семье, кому вообще тогда ты доверяешь?!
Ветер молчал. Отец коснулся того, о чем он сам старался не думать. Ведь на самом деле отчего-то в этом мире не оказалось никого, кому бы он доверял полностью. Даже Эли он намеренно держал на расстоянии, не подпуская ближе определенной черты. Но отец все же немного преувеличивал, семья была и оставалась тем кругом, где он чувствовал себя в безопасности и мог быть самим собой, даже не смотря на сложные взаимоотношения.
— Я… Прости…
Отец укоризненно покачал головой:
— Я говорю не для того, чтобы вызвать у тебя чувство вины, а для того, чтобы ты задумался о тех, кто рядом с тобой, кому ты дорог и кому причиняешь боль своим недоверием.
В глазах защипало, и Ветер прикрыл их на пару мгновений. Будда всемогущий, ну как? Как отец видит настолько глубоко? Он печально подумал о том, какую невразумительную записку он оставил Эли в расчете на то, что она поймет все и поверит ему… и о том, что единственное существо, которому безоговорочно верит он сам, это зверь. Бесс выслушает, возможно, с чем-то не согласится, но не предаст и не осудит. Впрочем, как и отец. Однако зверю было довериться намного проще.
— Твой ёкай ушел в горы и больше не появлялся здесь. — сказал отец, будто прочитав мысли.
— Бесс не ёкай, он просто мутант, ты снова за свои сказки! Не вяжется твой образ всезнающего с верой в злых духов.
— Чем больше я знаю, тем больше склонен верить в древние сказки, Вэй.
Ох уж эти сказки! Одно из любимых орудий отца — лекарство для близких, проклятье для неугодных. Начнешь слушать и забудешь все на свете. А потом очнешься и вдруг поймешь, что тревога схлынула или нашелся ответ на мучивший вопрос, или душевная рана перестала кровить. С неугодными бывает по-другому: споткнется на ровном месте и сломает себе что-нибудь, или не справится с управлением автолетом, или вообще, пойдет и снимет ее величеству эмоциональный блок. Все будет так, как захочет отец.
— Довольно сказок! — резко ответил Вэй и отвернулся, стыдясь своей несдержанности.
— Послушай еще одну, — спокойно ответил Тэо, но что-то было в его голосе, едва уловимое, что напрочь отбило хоту возражать. — Около четырехсот лет назад в наш геном были внесены критические изменения, которые сделали нас такими, какие мы есть сейчас. Но у этих изменений оказались отсроченные последствия, которые невозможно было предугадать. В середине пубертата все измененные девы начинали сходить с ума. И чем чувственней, темпераментней и эмоциональней была дева, тем быстрее и острее это происходило. Лет двадцать ушло на то, чтобы связать безумие молодых дев с последней генетической модификацией. Еще чуть больше десяти лет Ска-ро работали над лекарством. Эмоциональный блок для дев стал необходимостью и гарантом их психического здоровья. Самих дев и Совет матерей найденное решение устроило, и попытки преодолеть источник проблемы надолго прекратились. Состарились и умерли последние неизмененные девы и остались лишь девы с эмоциональным блоком. — Отец замолчал. Вэй, затаив дыхание ждал продолжения, сказка была слишком захватывающей, чтобы ее прерывать неосторожными вопросами. Ждать пришлось довольно долго, тень от цветочного куста успела переползти узкую тропинку, прежде чем отец заговорил вновь: