— Совет матерей запретил Совету отцов искать новое решение. Более того, Совет отцов упразднили, и наши голоса потеряли свою значимость. Несмотря на запрет, мы все же искали альтернативу эмоциональному блоку. Ада, мать Руо, узнала об этом. Мы опасались скандала, но она неожиданно и неофициально поддержала нас. Она настояла на участии будущей дочери в эксперименте. Возражать ей не посмели. Руо — носитель первых стабильных результатов работы Ска-ро. Для страховки девочку все же прикрывал эмоциональный блок. Мы не знали, возможно ли его снять без вреда для психики. Но когда пришло время, ты сумел это сделать.
Сказка не древняя, но просто потрясающая! Даже ему нашлась в ней роль, и сыграл он ее хорошо. Вот только вместо оваций его изгнали.
— Подозреваю, эту сказку знают далеко не многие. Позволь догадаться самому… Мы, Ска-ро и Аракава? — Отец согласно наклонил голову. Ветер удовлетворенно улыбнулся. — Интрига слишком высокого уровня и младшие семьи задействовать было нельзя. Дэй не подошел по причине своей эмоциональной заинтересованности, ты, как отец клана, не мог быть в этом явно замешан, поэтому использовали меня. — Еще один легкий наклон головы.
— Мы наблюдаем за девочкой, и пока признаков проблемы не отмечаем. Должно пройти еще около сорока лет, чтобы можно было считать этот эксперимент благополучно завершенным. Только тогда результат будет обнародован, новое решение внедрено в геном, а эмоциональный блок отмен.
— Почему в этом участвовала именно Руо, а не какая-нибудь Широи из захолустья?
Тэо презрительно скривился:
— Ты слишком долго жил среди людей. Это только у них за последствия неудачных решений расплачивается кто угодно, только не виновник. Мио-ла, Ска-ро, Аракава, Мья-то, все в той или иной степени виновны. И теперь каждый внес посильную лепту в решение проблемы. — Отец надолго замолчал.
Вэй пытался усвоить услышанное. Ему наконец-то открылась самая любопытная тайна. Она интересна сама по себе, но знание ее в его жизни ничего не меняет. Другое дело, что отец его использовал. Да, не для собственной выгоды, да, во благо всего его народа, но тем не менее. И этот факт не давал покоя. Было бы гораздо легче, будь это кто-то другой, не Тэо. Ведь он сам много раз повторял, что манипулировать семьей — это предавать ее, что наказание неизбежно и будет преследовать до конца жизни. Он верил ему, но оказалось — это ложь, еще одна из его сказок.
— Я знаю, о чем ты думаешь. — Голос отца звучал глухо, будто из-под земли, в которой он похоронил себя. — Я наказан за свое предательство. Я на двенадцать лет лишился старшего сына, того, кто лучше любого мог понять меня и поддержать после гибели Нои. У клана новая мать, но ее голос еще не скоро обретет должный вес в совете. И, наконец, мой сын больше не верит мне. И это только начало.
Ну вот, снова эти суеверия о карме, судьбе, маятнике и воздаянии! Следуя этой логике, участие в избавлении всех дев от безумия обеляет карму настолько, что до конца жизни можно безнаказанно творить любые злодеяния. Вэй задержал взгляд на струях воды, падающих вниз и рассыпающихся на тысячи мелких капель, и его возникшее, было, раздражение рассыпалось, как эти капли.
Он думал, отец неуязвим, но как оказалось, и у него есть слабое место. Одно дело — принципы, другое — выдумывание за отступление от них мифических наказаний. Да, любое действие имеет последствия — это даже не принцип, а догма. Отношения между ним и Тэо могли стать той самой платой. Но…
Раньше он считал отца идеалом. Достижимым идеалом. Когда-нибудь в далеком будущем, если хорошо поработать над собой. Что изменилось теперь? Теперь о том чтобы походить на отца можно лишь мечтать. И еще больше восхищаться его проницательностью, честностью, принципиальностью и вообще…
Вэй порывисто обнял отца, тот немного смущенно, будто извиняясь, ответил на его объятия. А потом они долго сидели и молчали, думая каждый о своем. Тени удлинились, стало прохладнее, и сад тоже начал меняться. Замолкли цикады, распустились ночные цветы, и уже совсем другой аромат витал в воздухе, легкий, не такой густой, как днем.
У тебя кто-то есть, — неожиданно сказал Тэо, и Ветер даже не сразу понял, что это был не вопрос, а утверждение. — Надеюсь, она не человек.