– Да. Или ты против?
– Нет. Я не против. Просто интересно, ты и вправду хочешь со мной общаться?
– Я же сказала, что да. Или это «да» не играет смысла в наши дни?
– Играет.
– Ну, тогда, значит, да.
Дальше мы шли молча.
Она попрощалась со мной на выходе из парка. Оставила бумажку с датой и временем нашей новой встречи. Свое имя и место жительства она не сказала. Да это и не надо. Не думаю, что я приеду на следующую встречу. Хотя. Мне кажется, она тоже задумывается над этим: приеду ли я?
Мы расстались, условно пообещав встретиться в следующий раз на той же поляне. Она улыбалась, прощаясь. А я жалел, что больше не увижу эту ее улыбку.
Она направилась по своим делам. Ушла от меня, помахав на прощание рукой. Я же решил вернуться домой.
Кажется, есть у меня одна запись, достойная того, чтобы вписать ее в дневник. Кто знает, может, она даже уживется на одном листе вместе с Мэттом и горе шпионом, о поимке которого так и не объявили. Да я и не уверен, что объявят. Народу уже неинтересен какой-то там шпион. Им теперь подавай новости, которые сменяются друг за другом каждый час. Так СМИ, как я уже говорил, делает из людей тупых зомби. От такого количества получаемой информаций они даже не понимают, что именно надо запомнить – стараются запомнить все. И не запоминают ничего. Думаю, если бы я был знаменитостью, сейчас бы все СМИ галдели о том, что не очень красивая звезда встретила очень красивую девушку. Из серий «Любовь страшна».
Вот и настал день нашей встречи. С самого раннего утра я стою на ногах. Специально побрился, помылся, воспользовался флакончиком духов (лежал один такой у меня с незапамятных времен), причесался и надел самую чистую рубашку. В общем, хотел показать себя с хорошей стороны.
В электричке я сидел у окна, устремляя свой взор в сторону раскинувшегося леса. Впервые я смотрю на деревья как на живые существа, повидавшие мир, повидавшие и испытавшие на себе всю суть рода человеческого. Они мне кажутся страдальцами с самого возникновения людей. С этими мыслями я засыпаю. Мне снятся сны, будто деревья и вся природа объявили войну людям. Решили отомстить за все то, что мы сделали по отношению к ним.
Я приехал раньше нужного времени. В запасе у меня было минут 30, так что я решил побродить вокруг нашего места встречи. Я сел на лавочку возле тропинки, ведущей к той самой поляне, на которой я встретил ее. Сел и посмотрел на эти радующиеся семьи. Если раньше ничего кроме ненависти и абсурдности их положения к ним не возникало, то сейчас мне бы хотелось представить себя на их месте. Стал ли заниматься я змеем для своего сына, как это делает молодой папаша напротив меня? У них на лице улыбка. Оба или рады по-настоящему, или хорошо маскируются. Не думаю, что это маскировка. В этом месте улыбка и радость самая настоящая. Здесь нет ничего липового. Все только настоящее. Может, этим самым Партия дает нам понять, чего она нас лишает. Или же просто дает нам немного свободной жизни. Приятной жизни.
За 5 минут до нашей встречи я направился к нашему месту. Когда я пришел туда, она уже сидела на постеленной на землю простыне.
– Опаздываете. – сказала она, помахав мне ручкой.
– Простите. – говорю я, – Малость задремал.
– Вы, наверно, спите везде, где это возможно.
Когда я подошел к ней, она поднялась и обняла меня. Впервые девушка сама обнимает меня первой, и при этом не делает вид, будто ей это нужно, она хотела этого. Хотела меня обнять.
– Простите, – сказала она, отойдя в сторону – мне кажется, что в вас что-то есть. Не могу сказать, что. Но я думаю, что же?
– Во мне нет ничего, что могло бы привлечь ваше внимание. Зато много того, что оттолкнет вас от меня.
– Вы собираетесь рассказать мне о ваших грязных делишках?
О дневнике и своей «любовью» к Партии я решил промолчать.
– Нет, что вы. Таких сильных делишек у меня нет. Просто сам по себе я не очень.
– Вам об этом говорили.
– Нет. Со мной вообще не общались. Кроме одного человека.
И снова я вспомнил о Мэтте. Воспоминания нахлынули на меня.
– Вы, кажется, чем-то расстроены. Я подняла неудобную для вас тему?
– Нет. Что вы. Просто всякое в жизни бывает.
Она садится на простыню, ее рука остановилась на правом бедре.
– Я, знаете, люблю эту местность. Здесь тихо. Здесь я могу предаваться своим мыслям. Но вам нельзя здесь находиться.
– Почему?
– Оно поглотит вас. Это место для тех, кто хочет вернуться в свои воспоминания, кто хочет их прочувствовать еще раз. Здесь вы получаете колоссальную дозу воспоминаний, вам нельзя здесь быть. Воспоминания вас убивают.
– Но ведь я здесь. Пришел на встречу с вами.
– Простите. Если бы я знала раньше, я бы выбрала другое место. Вы хотите уйти?
– Нет. Мне хорошо с вами.
– Присядьте, что вы встали как вкопанный.
Я подчиняюсь ей. Присаживаюсь на простыню. Она смотрит на меня и как-то по-другому улыбается.
– Знаете, – говорит она – мне кажется, что вы впервые на свидании.
– Это свидание?
– Могло бы им быть, если бы вы не вели себя как какой-то школьник, впервые увидевший девушку.
– Простите. Я просто разучился.
– Вы раньше бывали на свиданиях?
– Возможно, раза 2-3.
– А если честно?
– Дай бог один раз.
– Дай бог? Какое-то странное выражение для гражданина Партии.
– Это выражение говорили раньше, еще даже до зарождения Партии. Оно не выйдет из обихода. Уверен, каждый человек в глубине души верит в Бога. Просто обращаемся мы к нему тогда, когда нам становится еще хуже, чем сейчас.
– Вы пытаетесь думать, как философ.
– Нет. Я просто сужу по себе.
– Любопытно. А что вы еще делаете по себе?
– Я вас не понимаю.
– Вы говорите, что судите о душе людей по себе. А о теле людей вы тоже судите по своему телу?
– Нет. Тело – это физическая оболочка. Оно напичкано всяческими подстрекателями к нарушению всего. Я имею ввиду, что сама природа нас сделала такими. Сделала некоторых жаждущими крови, а некоторых обреченными на вечный сексуальный голод. Никто не сможет их насытить, вот они и пробуют насытить себя всяческими средствами. От обычного полового акта, до извращенных мечтаний, связанных со страданиями жертвы.
– Я, по-вашему, тоже голодна?
– Не думаю. Вам тоже точно что-то надо. Но вот что?
– Общения. Я не могу насытиться общением. Я одна. Практически ваша история, только я не похожа на робота Партии.
– Вы хотите общения? Тогда зачем вам я?
– Может, потому что хочу общения с вами. Вы весьма интересная личность. Я могу сказать, что весьма харизматичен. Вы искренне ненавидите всех, потому что у вас нет того же, что есть у остальных – семьи. Вы хоть и похожи на идеального гражданина, но вы им быть не желаете. Просто так легла ваша карта.
– Что ж. Вы могли бы стать хорошим психологом.
Не знаю почему, но мне она стала нравиться больше. Что-то в ней есть. Что-то такое, отчего я прихожу в восторг. Эта беседа, она наполняет меня жизнью. Такое бывало. Когда я вел дискуссии с Мэттом. Не думал, что еще с кем-нибудь смогу так же поговорить.
– Я когда-то думала им стать. А потом передумала. Это не мое. Не хочу знать, как Партия калечит людей. Превращает их в рабов.
– А вы знаете, как она это делает?
– Немного. Не все. Но многое. Прежде всего – массовый наплыв информации от СМИ. Затем агитационный патриотизм. Ну и плюс органы защиты. Все нас держит в узде. Нельзя даже мысленно подумать о чем-то плохом. Иначе ты труп.
– Но вы думаете.
– Каждый день. После моей трагедии я думаю об этом каждый день. Партия мне ненавистна. Этот лес единственное, что ей не принадлежит. Поэтому он мне так дорог.
– Партии принадлежит все.
– Но не лес. Если бы это было так, он был бы срублен. Просто они не знали, что делать с оставшимися пеньками от него.
– Вы красивая девушка. Вам это говорили?
– Да. Но от вас это звучит немного иначе.
– И как же это звучит от меня?
– Правдиво. Вы верите в то, что говорите, когда другие говорят это ради достижения своих плотских утех.
– Я могу обманывать вас.
– Ваш рот может, а глаза нет. Они не обманут никогда.
Странно, но только сейчас я вспомнил, что у меня есть глаза. Только сейчас я понял, благодаря чему я могу видеть ее красоту. Благодаря глазам. Казалось, будто я был слеп, а она вернула мне зрение. Замечаю, что у нее красивые губы. Не какие-нибудь пышные или уродские, а такие изящные, что ли. Обычные, но при этом притягательные. Забавно, я не могу описать ее губы. Я разучился вообще создавать портрет человека. Все для меня едины, но не она. Она другая.
– Вы куда смотрите?
Она увидела это. Заметила меня. Я поддался чему-то другому, и теперь она подумает, что я такой же, как все. Наша беседа закончится.
– Простите, я сам не знаю, что со мной тогда произошло. Я почему-то посмотрел на ваши губы.
– Вы хотите поцеловать меня?
– Наверное. Не могу разобраться в себе. Вы другая. Не такая, как мой бывший собеседник. Вы притягательны.
– Смотрите, не влюбитесь в меня.
– Вы тогда покинете меня?
– Нет. Просто, возможно, что я влюблюсь в вас. Любовь, знаете ли, штука заразительная.
– Не знаю. Или со мной такое не прокатывало. Все, в кого я влюблялся, не влюблялись в меня.
– А вы уверены, что вы влюблялись по-настоящему?
– Не знаю.
Мы приближаемся друг к другу. Я смотрю в ее глаза, а она смотрит в мои. В них я вижу себя, этакого урода, в которого влюбилась красивая принцесса. Но я все равно тянусь к ней, мне хочется ее поцеловать. Почему я недостоин этого? Почему я могу быть недостоин этого? Она и сама тянется ко мне.
Мои губы соприкасаются с ее губами. Чувствую мокрое на сухих, давно не целовавших губах. Она не пытается от меня отпрянуть, наоборот, сама приближается ко мне. Я обнимаю, не знаю – против она или нет. Но она не отдергивает мои руки в сторону. Она держит меня за затылок. Ее рука обвивает мою шею, я поглаживаю ее голову. В кино такое видел. Когда еще ходил в кинотеатры. Мне кажется, будто это или сон, или мелодрама. Потому что такого не может быть. Красивая девушка целует такого, как я. Такого не должно быть, но вот новый поцелуй, за ним еще десятка новых поцелуев.