Но я не смеялся.
— А как же Колонна Обмена? Разве татрикс не доставили на Колонну Обмена и не освободили?
— Все думали, что так и будет, но видимо тарнсмен хотел именно ее, а не богатства Тарны.
— Вот это мужчина, — воскликнул один из рабов.
— Может, она прекрасна, — сказал другой.
— Ее так и не обменяли, — спросил я изумленно.
— Нет. Два самых знатных жителя Тарны прибыли на Колонну Обмена — Дорна Гордая и капитан Торн, но татрикс не вернулась. Тут же выслали погоню, прочесали все окрестности, но безуспешно. Дорна Гордая и капитан Торн нашли только ее изодранную мантию и золотую маску. — Раб сел на камень. — И теперь эту маску носит Дорна.
— И тебя не интересует судьба Лары, которая было татрикс?
Раб рассмеялся и к его хохоту присоединились остальные.
— Мы знаем, — сказал он сквозь смех, — что она больше не носит золотую мантию.
— Теперь, — добавил другой раб, — на ней более подходящая одежда.
— Да, — воскликнул первый, хлопая себя по ляжкам — прозрачный шелк! От избытка чувств он даже повалился на землю, — Ты только представь, — хохотал он, — Лара — татрикс Тарны, и в прозрачном шелке!
Все хохотали, кроме меня и Андреаса из Тора, который смотрел на меня вопросительным взглядом. Я улыбнулся ему и пожал плечами. Мне не хотелось отвечать на его вопрос.
Понемногу я восстанавливал чувство собственного достоинства в своих товарищах. Все началось с распределения пищи. Затем я приучил разговаривать между собой и называть друг друга по именам. Хотя они были из разных городов, следовательно врагами, теперь находились на одной цепи и им пришлось мириться друг с другом.
Когда один болел, другие наполняли его мешок. Когда кто-нибудь был избит кнутом, другие подавали ему воду, чтобы смочить раны, так как цепь не позволяла ему самому подойти к воде. И постепенно все они осознали, что находятся на одной цепи, что у всех общая судьба. Теперь они уже не были безымянными тенями в темной сырости шахты, только Ост оставался самим собой и постоянно боялся затопления камеры.
Мы работали очень хорошо, все время выполняя норму, даже когда ее снова повысили. Иногда во время работы мы пели и эти звуки грозно разносили по тоннелям. Надсмотрщики удивлялись и стали нас бояться.
Новости быстро распространялись по шахтам, и вскоре все заговорили о справедливом распределении пищи, о помощи друг другу, о том, что люди во время работы поют. И все это происходит в самой глубокой шахте.
Время шло, и я узнал от рабов, разносящих пищу, что мои нововведения распространились по всем шахтам. Я понял, что в людях возродилось чувство собственного достоинства и даже здесь, глубоко под землей в шахтах Тарны, где собрались самые жалкие люди, они стали смотреть друг на друга как на людей, на товарищей.
Я решил, что пришло время действовать.
И этим же вечером, когда нас согнали в камеру и закрыли стальные двери, я заговорил с рабами.
— Кто из вас хочет стать свободным?
— Я, — сказал Андреас.
— И я, — добавил Корн.
— И я… И я, — закричали остальные. И только Ост молчал. Наконец он пробормотал:
— Это преступление…
— У меня есть план, — сказал я, но он требует мужества. И мы все можем погибнуть.
— Отсюда нет пути, — сказал Андреас.
— Сначала, — сказал я, — нужно, чтобы нашу камеру затопили.
Ост вскрикнул от ужаса, но сильная рука Корна стукнула его по затылку и он сразу затих.
— Тихо, змея, — сказал Корн и так швырнул заговорщика, что тот пролетел через всю камеру и стукнулся о стену.
Крик Оста показал мне, что он расскажет обо всем и камеру обязательно затопят. Этого я и добивался.
— Завтра ночью, — сказал я, глядя на Оста, — мы попытаемся бежать.
На следующий день, как я и предполагал, Ост повредил ногу. Он стонал так жалобно, что надсмотрщик освободил его от цепи и куда-то поволок. Это было весьма необычное милосердие со стороны охраны, но я видел, как Ост дал тому знак, что хочет сообщить нечто важное.
— Нужно было убить его, — сказал Корн.
— Нет, — ответил я.
Корн недоумевающе посмотрел на меня и пожал плечами.
В этот вечер рабов, принесших пищу, сопровождали воины.
Ост не вернулся.
— Его нога требует лечения, — сказал надсмотрщик, закрывая дверь в нашу камеру.
Когда стальная дверь захлопнулась и закрылись затворы, то мы услышали его смех.
— Сегодня ночью, — сказал Андреас, — камера будет затоплена.
— Да, — сказал я и все с изумлением посмотрели на меня.
Я крикнул тем, что стояли в дальнем конце камеры:
— Принесите лампу!
Я взял лампу и, сопровождаемый несколькими рабами, пошел к круглому отверстию, через которое вскоре должна была хлынуть вода. Ствол был заделан железной решеткой. Откуда-то сверху донесся скрип открываемого клапана.
— Поднимите меня, — крикнул я и тут же, поддерживаемый плечами Андреаса и другого раба, забрался в ствол. Стенки его были скользкими и влажными. Руки мои проскальзывали.
Цепи мешали мне добраться до решетки.
Я выругался.
И тут я резко стал подниматься вверх. Это другие рабы поняли мой замысел. Они поднимали меня все выше и выше.
И вот наконец мои руки коснулись решетки.
— Я схватил ее, — крикнул я, — тащите меня!
Андреас и другой раб упали вниз и цепи резко натянулись.
— Тащите! — крикнул я. — Сотни рабов начали тянуть за цепи. Мои руки, вцепившись в решетку, стали кровоточить, кровь падала мне на лицо. Но я не разжимал пальцы. — Тяните сильнее! — крикнул я.
По стенам сверху потекла вода.
Клапан уже открывался.
— Тяните же! — кричал я.
И тут решетка не выдержала и я под скрежет металла и звон цепей рухнул на пол.
Сверху уже лился поток воды.
— Первый в цепи! — крикнул я.
Маленький человек проскользнул между остальными и встал передо мной.
— Ты должен взобраться, — сказал я.
— Как? — спросил он в замешательстве.
— Упирайся спиной и ногами в стенки трубы.
— Я не смогу.
— Ты сможешь.
И вместе с остальными рабами я поднял его и всунул в трубу.
Мы слышали звон его цепей, кряхтение и сопение, пока он дюйм за дюймом поднимался наверх.
— Мне не удержаться, — крикнул он и упал на каменный пол, всхлипывая.
— Еще раз, — приказал я.
— Я не смогу, — истерически крикнул он.
Я схватил его за плечи и встряхнул.
— Ты же из Тарны, покажи нам, на что ты способен.
Это пробудило в нем гордость.
Мы снова подняли его в ствол.
Затем вслед за ним полез второй в цепи, за ним третий. Поток воды из трубы уже был толщиной с мою руку. Уровень воды в камере поднялся до колен.
Первый человек в цепи поднялся уже высоко. Второй, звеня цепями, следовал за ним. Его поддерживал третий, который стоял на спине четвертого. Подъем продолжался.
Когда поскользнулся второй человек, увлекая за собой первого, его удержали третий и четвертый, которые лезли за ним. И снова стали карабкаться дальше, а за ним тянулись остальные.
Вода уже поднялась до уровня в два фута над полом, когда я полез за Андреасом в тоннель. Корн был четвертый за мной.
Вскоре я, Андреас и Корн уже были в стволе. Но что будет с теми несчастными, что были прикованы после нас?
Я посмотрел на длинную цепь рабов, что упрямо лезли все выше и выше.
— Быстрее! — крикнул я.
Поток воды обрушился на нас, как водопад, мешая нашему продвижению.
— Быстрее! Быстрее! — донесся снизу испуганный голос.
Тот кто поднимался первым вдруг услышал грохот падающей воды. Он в ужасе крикнул:
— Мы погибли!
— Держитесь! — крикнул я. — Вытащите последнего человека из камеры. Пусть там никого не останется.
Но мои слова утонули в грохоте воды, которая обрушилась на меня, как могучий кулак. Она хлынула вниз по стволу. Многие потеряли опору и повисли на цепях. Дышать, смотреть и, тем более, двигаться, было невозможно.