— Нет. Мы пойдём с Прохором. А вы с Ренатом будете охранять люк. Лучше, если найдёте какую-нибудь х… и забьёте дыру. А взять я вас с собой пока не могу, мужики. Флаер этот максимум на двоих.
— Ну и что? Мы тебе помогнём, да вернёмся. Вот. И усе делов.
— Нет, это приказ. Всё. Пошли, Прохор.
Когда шли по коридорам, мысленно я возвращался к видению, посетившему меня, когда в очередной раз оказался по ту сторону жизни и смерти. Что это было? Галлюцинации гаснущего сознания, или подключение к некой действительности из недр ионосферы? Эти фантомы стали мучить меня, после того, как я прошёл на звездолёте через туннель пространства-времени — «Ловушку для Сверхновой», созданную Артуром Никитиным.
Артур признавался, применение этой штуки может обернуться жуткими побочными явлениями. Он называл это «каскадным резонансом», вызывающим неконтролируемый разрыв реальности, сквозь который могут прорваться существа из иного мира. Ткань бытия рвётся, словно от брошенного в неё острого камня. Но это пугало не тем, что в наш мир проникали кровожадные твари — с ними я знал, как бороться. До дрожи в коленях, до мурашек, озноба я боялся потерять контроль над собственным разумом.
Иногда на меня обрушивалось состояние, схожее с тем, что испытывает человек, долго обходившийся без сна. Он перестаёт осознавать разницу между сном и явью, его начинают мучить галлюцинации, и он просто сходит с ума.
Прошли мимо столовой, из-за полуоткрытых дверей которой тянуло тошнотворным амбре вечного общепита, будто супы там готовили из тряпок, которыми моют пол. Кухня с массивной посудомоечной машиной и лотком, заваленным немытой посудой. Когда я заглянул, то стая здоровенных, в палец толщиной, тараканов прыснула во все стороны под молочно-белым светом фонарика.
Посредине грязно-бежевого, будто засранного мухами, пола расположилась толстая серо-бурая крыса, держала в лапках розово-серый кусочек мяса, в котором угадывался палец. Не выдержал, шуганул её, топнув ногой. Тварь подпрыгнула, выронив обглоданную фалангу. Метнулась куда-то под металлический стол, тоже заваленный посудой. И тошнота прилила к горлу, обожгла, словно кислотой, когда вспомнил чем нас тут кормили, пока я ожидал казни.
Прохор уверенно свернул в ещё один коридор, где по стенам, отделанным голубоватой плиткой тянулись под потолком выкрашенные белой эмалью тонкие трубы. Обогнав меня, толкнул створки двери с круглым оконцем на каждой.
Длинное помещение, где под мерцающим грязно-жёлтым светом по правую руку от меня выстроились высокие, в мой рост, стиральные машины, отделанные серебристым металлом. Витал не выветриваемый тяжёлый запах влаги, впитавшейся за десятилетия в штукатурку облупленных стен, ношеной одежды и средств, явно дешёвых, для стирки.
Слева я обнаружил дверь. Когда вошёл, с лёгким щелчком сработал фотоэлемент, яркий свет выгнал из углов тьму. Большую часть помещения занимала массивная и невысокая, мне по пояс, с овальными углами платформа, в которую уходила лента транспортёра, загаженная подозрительными бурыми и белёсыми пятнами. Передний её скошенный под углом край отсвечивал матовым экраном.
По стенам шли выкрашенные в темно-серый цвет цилиндры до потолка по три в ряд с каждой стороны. Предназначение всего этого хлама я не знал, а спрашивать систему посчитал не обязательным. Если это не оружие, то на хрен мне это всё сдалось. Наверняка, та платформа — гладильный автомат, или сушилка. Цилиндры — примерочные, видел такие в мирное время в магазинах одежды. Впрочем, ходил я туда редко.
— Чего тут у тебя? — зашёл Прохор.
— Да вот, одежду хочу подходящую найти, — бросил я, роясь в барахле, висевшем на вешалке на колёсиках. — Лучше, если мы оденемся как охранники, проще будет флаер угнать.
К моему разочарованию для меня ничего не нашлось. Мужик я высокий, крупный, широкоплечий. Обычную цивильную одежду и форму создавал мне роботкач на нашей базе. Правда, имелась у меня одна крутая штука, сшитая вручную. На аукционах старинного шмотья я прикупил себе куртку из настоящей кожи, созданную специально для советских пилотов Второй мировой. Классная вещь, не то, что современное барахло. Хотя она порыжела в местах швов и подкладка истлела — пришлось её менять, но выглядела она потрясающе. А запах, хруст какой! Даже молнии и заклёпки сохранились. Сработана на совесть, как умели тогда в двадцатом веке. Эх, где теперь эта куртка и моя база.
— Ну так давай, сообразим себе что-нибудь здесь, — предложил Прохор, ткнув пальцем в платформу. — Это же промышленный роботкач.
Повис, обрисованной голубоватой мерцающей рамкой, экран. Зарябило в глазах от кучи плавающих, словно экзотические рыбки, трёхмерных иконок. Но Прохор, похоже, легко справился со всеми этими премудростями. Его длинные белые пальцы деловито забегали по интерфейсу, собирая разноцветные кубики вместе.