Я прошлась по дорожке под аккомпанемент ритмичных глухих ударов и гортанных вскриков — несколько бойцов устроили тренировки на площадке в окружении стройных берёзок. Одетые только в камуфляжные штаны, с обнажёнными мускулистыми торсами парни походили на гладиаторов, которые готовятся к сражению. И солнечный свет золотил смуглую рельефность их тел. Один держал «лапы», другой тренировался бить в них с размаху то одной, то другой ногой. И если удар получался сильным, то громко и чётко произносил вслух — пять, шесть, а если слабый, то молчал.
Ещё один парень, невысокий, но крепко сбитый тренировался на специальной подушечке, привязанной к столбу, врытом на краю поля. Молча и сосредоточенно бил ребром ладони.
Но когда я прошествовала мимо, они бросили своё занятие, разулыбались и проводили меня жадными взглядами. Тот, что молотил по подушке, послал шутливо воздушный поцелуй. Я привыкла к этому, и уже не стеснялась, когда ловила чей-то зовущий взор. Но никогда не давала повода Олегу усомниться в моей верности ему.
Вечерело, облака чернильными кляксами размазались по седому небу. С озера потянуло холодком, я озябла и решила вернуться в свой домик. Он встретил меня пряным и острым запахом прогретого за день дерева и лака, пыльной медвежьей шкуры на полу. И сильным ароматом роз, что стояли в вазе на столике у стены. Мне нравилось здесь — стены отделаны деревянными узкими панелями, натёртые до блеска плотно уложенные доски пола. На тумбочке старинные часы в тёмном лакированном корпусе отсвечивали желтоватым стеклом и золотистыми латунными стрелками. В простых деревянных рамочках по стенам акварели и фотографии. Среди них и парочка изображений Олега на рыбалке. Он был заядлым рыболовом, прекрасно разбирался в этом, пока из морей и рек не исчезла вся рыба. На обитом потрескавшейся кожей диване темно-бордового цвета валялось несколько бархатных подушек.
Широкая и низкая двухспальная кровать с покрывалом песочного цвета и вышивкой с геометрическим орнаментом по краю, кажется, ещё хранила очертания крепкого и сильного тела Олега. Он остался у меня той ночью, чтобы утром улететь за этим проклятым принтером.
Приходил он скорее не для того, чтобы удовлетворить своё мужское желание, а просто выговориться. Был немного пьян, а потому слишком откровенен, рассказывал о своей учёбе в академии, знакомстве с астрофизиком Артуром Никитиным, воспоминания о котором терзали мою душу. Артур был влюблён в меня. Когда на телестудии, где он выступал, а я брала у него интервью, произошёл теракт, то бомба разорвалась у меня почти под ногами. Я впала в кому, мой мозг умер, а Никитин отдал почти всё своё состояние, чтобы спасти меня, вернуть к полноценной жизни. Но потом наши пути разошлись, он исчез, о трагической судьбе его я узнала лишь тогда, когда вместе с Олегом мы оказались в подземном научно-исследовательском центре, где конструктор Грушевский сделал устройства для проверки уровня интеллекта.
Мы сумели пройти все смертельно-опасные ловушки Грушевского и встретились с Артуром, вернее тем, что от него осталось — его оцифрованным разумом. Но даже имея нечто совершенно эфемерное, не физическое, не осязаемое, он сумел завершить дело всей своей жизни — «ловушку для Сверхновой», благодаря которой мы смогли поставить преграду перед гамма-излучением.
Когда я вспоминаю об этом, на глаза наворачиваются слезы, и ком застревает в горле. Но с другой стороны я бы всегда ощущала себя неловко в компании двух друзей — Олега Громова, которого я люблю, и Артура Никитина, который любил меня. Жизнь так несправедлива, так редко люди могут найти совпадающие половинки.
Олег рассказал мне, что похитили его именно из-за этой ловушки. Люди из альтернативного мира нуждались в ней, чтобы вернуться к себе, потому что их устройство разрушил астероид. А потом Мизэки Сакураи помогла Олегу сбежать от похитителей.
Ах, эта Мизэки. Как сжимается от ревности сердце всякий раз, когда я возвращаюсь к мыслям о ней. Хотя Олег всегда был очень скуп на слова, касающихся его близости с женщинами, я поняла, что он был влюблён в эту японку. А она, стерва эдакая, предала его. И получила по заслугам. Мы оставили её там, поражённую электроразрядом, рядом с телепортом, который перенёс нас на звездолёт.
Мелодичный перезвон прервал мои воспоминания, и на сетчатку моих глаз отобразилась прямая трансляция из нейросети. Возникла реалистичная иллюзия дугообразного панорамного экрана, замигала кроваво-красным надпись, что отключение заблокировано. Значит, что-то официальное. И неприятное.