– Тва-а-а-ари ползучие!!! – нечеловеческим голосом ревел за стеной Павленко. – Всех порву на х-х-х-рен!!! Куда вы дели мой рабочий инструмент?!! Ух, вор-р-рюги поганые! За-гры-ы-зу-у-у!!!
Наконец в палате вновь появился прапорщик Соколов: без халата, в гражданской одежде, с «ПСС» за поясом и с большой связкой ключей.
– Можно отчаливать! – бодро сказал он. – Путь свободен. Правда, пришлось ликвидировать пятерых дежурных санитаров. Ну, да черт с ними. Не велика беда. Идемте, ребята, сигнализацию я отключил.
– Особенно не гони, – предупредил его майор. – А то Дмитрий совсем расклеился.
– Не буду. – Соколов едва сдержал пренебрежительную усмешку.
– А где главврач Федулин? Он, часом, не забредет на этаж?! Тревогу не поднимет?! – внезапно обеспокоился я.
– Не боись, капитан! – фыркнул Николай. – Федулин успел напиться до скотского состояния и дрыхнет у себя в кабинете. А если вдруг очухается да попадется под руку – пристрелю, как собаку. Подумаешь, делов-то!
Робко улыбнувшись бравому прапорщику, я с грехом пополам поднялся с койки и, шатаясь, проковылял в коридор. Первое тело лежало неподалеку от нашей палаты спиной вверх и не подавало признаков жизни. На белом халате между лопаток расплылось огромное кровавое пятно. Хладнокровно перешагнув через коллегу, Соколов направился к ведущей на лестницу двери, отпер замок и приглашающе махнул рукой.
– Не упадешь? – взяв меня под локоть, участливо спросил Виталий.
– П-постараюсь. Но ты действительно, того... придерживай!
Второго санитара я увидел на лестничной площадке. Он неподвижно лежал на боку, лицом к стене. Следы крови на нем отсутствовали.
– Колька хребет сломал гаду. Или шею, – шепотом пояснил Рудаков.
Спустившись по лестнице, мы очутились в коридоре первого этажа и медленно двинулись к проходной. Если не считать криков некоторых буйных (типа генерала Павленко), в клинике было тихо. Равнодушно светили казенные лампы под потолком. Пахло потом и несвежим бельем. Под ногами поскрипывал плохо уложенный, грязноватый линолеум. В будке на проходной уткнулся лбом в стол третий охранник со слипшимися от крови волосами. Куда подевались еще двое из упомянутых прапорщиком пятерых, оставалось лишь догадываться. Всю дорогу я охал, кряхтел и едва переставлял ноги. Однако, невзирая на подобную обузу, ни Николай, ни Виталий не проявляли ни малейших признаков нервозности. Побег из спецпсихушки тюремного типа проходил на редкость гладко. Без сучка без задоринки. Беспрепятственно покинув здание, мы погрузились в стоящий прямо у крыльца черный джип с незаглушенным мотором. Рудаков деловито уселся за руль, а я обессиленно плюхнулся на заднее сиденье рядом с Соколовым. Меня трясло в крупном ознобе.
– Сейчас согреешься. Печка тут мощная. А пальто доставать некогда. Они в багажнике, – глянув на мою жалкую, перекошенную физиономию, проворчал прапорщик.
– Спа-а-а-а-сибо! – еле слышно проблеял я. Майор плавно выжал газ. Громоздкая машина резво рванула с места. По лобовому стеклу ожесточенно заелозили «дворники». Судя по всему, Рудаков хорошо знал здешние края. Ни разу не сверившись с картой, он уверенно пропетлял по лабиринту проселков, выехал на Донское шоссе и, значительно увеличив скорость, погнал джип к Н-ску. Неожиданно снегопад прекратился, а ветер утих. Марево за боковым окошком исчезло, и я увидел, как из ближайшей по курсу будки выползают на «охоту» гаишники. Нас, правда, они не тронули. Три следующие поста также не пытались остановить джип. Только внимательно приглядывались к номерам и сразу отскакивали назад. Один, помнится, даже «взял под козырек». Благополучно добравшись до северной окраины города, Виталий, не снижая скорости, повернул в сторону площади Свободы.
– Долго еще? – слабым голосом осведомился я.
– Минут двадцать, – не поворачиваясь, ответил Николай.
– О-ох!.. Худо мне!.. Голова кружится! – застонал я, привалился к плечу прапорщика, выдернул у него из-за пояса «ПСС», ткнул стволом под левый сосок и нажал спуск. Широкое тело изогнулось в предсмертной конвульсии.
– Останови машину, падла! – жестко скомандовал я, приставив дуло к затылку майора. Ошеломленный произошедшей со мной переменой, тот безропотно повиновался. Джип взвизгнул тормозами, содрогнулся и застыл посреди безлюдной улицы.
– Но как... как ты догадался! – растерянно прошептал Рудаков.
– Потом объясню, – усмехнулся я. – А пока достань свой пистолет, медленно, аккуратно, двумя пальчиками, и передай мне... Та-ак, молодец! Теперь двигай вон к той подворотне, заезжай во двор да глуши мотор. И не вздумай глупить. Замочу без базара!
Порывисто вздохнув, майор осторожно повел джип в указанном направлении, остановился там, где было велено, и повернул ключ зажигания против часовой стрелки. Урчание мотора стихло.
– Вылезай из тачки! Лапы задери повыше! – свирепо рыкнул я.
Выбранный наугад двор вполне оправдал мои надежды: небольшой, пустынный, непроходной. Окна окружающих домов не светятся. На всех без исключения подъездах домофоны. Бежать пленнику будет затруднительно. И тем не менее он попробовал. Когда мы покинули салон, Виталий сделал два шага вперед, резко развернул корпус влево, обхватил ладонью мой правый бицепс и... замер, не доведя приема до конца[2], с уткнутым под подбородок стволом. Предугадывая подобный оборот событий, я заблаговременно переложил пистолет в левую руку. Этого он видеть никак не мог. Потому и облапошился.
2
Продолжение этого приема таково: после захвата правой руки противника вы делаете резкий наклон корпусом вперед и с силой давите левым предплечьем на его локоть. Пистолет в результате выпадает, а конечность противника может быть сломана. Правда, проводить означенный прием можно только в том случае, если вы твердо уверены, что противник держит оружие в правой руке.