«Красные мундиры» вышли навстречу французам в том же боевом порядке. Командиры ополченцев смотрели вниз, открыв рты. Они считали полным абсурдом воевать в Новом Свете на европейский манер. Даже при сближении на плато войска с обеих сторон с огромным трудом поддерживали изначальный боевой порядок. Иногда им на пути попадались заросли труднопроходимого кустарника, и тогда им приходилось огибать препятствия, но даже на открытых пространствах то тут, то там росли деревья и кусты ежевики.
С большим трудом сторонам удалось сойтись. Битву начала мощная артиллерия Луисберга, в сторону «красных мундиров» полетели железные ядра.
– Будьте добры ответить им тем же, – приказал генерал Пепперелл артиллеристам Королевской армии и колонии Род-Айленд.
Вскоре в бой вступила артиллерия англичан. С обеих сторон стреляли без особого прицела, и генерал прекрасно понимал, что еще не скоро удастся выправить наводку.
Спустя четверть часа «красные мундиры» и солдаты в белой с золотом форме сошлись на расстояние мушкетного выстрела. Полки остановились и открыли огонь друг по другу.
Пепперелл с удовлетворением отметил, что де Мартен пустил в бой только пехоту. Конечно, на такой пересечённой местности кавалерия практически бессильна, но французы допустили главную ошибку, не послав в бой индейцев.
– Гонка, – решительно сказал Пепперелл, – атакуйте левый фланг врага. Никаких указаний с моей стороны вам не нужно, но будьте готовы к тому, что враги могут тут же выслать в бой своих индейцев.
Гонка ушел, и Джефри вместе с ним.
– Ополченцы атакуют правый фланг французов, – объявил генерал. – Ваши виргинцы тюйдут в авангарде, полковник Ридли. Массачусетс займет центр, за ним Нью-Йорк, Коннектикут и Нью-Гэмпшир.
Командиры ополченцев тоже отправились к своим полкам. На холме остались главнокомандующий и офицеры его штаба. Наконец-то после стольких месяцев ожидания обе армии сойдутся в открытом бою.
«Красные мундиры» и французские солдаты продолжали палить друг по другу. С обеих сторон солдаты проявляли беспримерное мужество. Если кого-то в строю убивали или ранили, другой солдат тут же занимал его место.
Скауты Ренно бежали впереди остальных ирокезских воинов. Они быстро обогнули боевые построения слева и направились к левому флангу французов. Рядом с молодым военным вождем, не отставая ни на шаг, бежал Нед Ридли.
– Держимся сбоку, – сказал Ренно. – Если обойдем французов сзади, то нас могут прижать к ним алгонкины.
Нед согласно кивнул. Скауты остановились, Ренно поднял руку, подавая, таким образом, сигнал открыть огонь. Одни воины стреляли из мушкетов, другие из луков.
Остальные воины сенеки и могауки, бежавшие вслед за скаутами, тоже остановились и выбирали позиции для стрельбы. Кое-кто присел у дерева или куста, кое-кто лег на землю. Индейцы готовились дать французам первый урок по ведению боя на пересеченной местности.
Ренно и Нед выбрали по офицеру среди французов, тщательно прицелились и не промахнулись. Пехотинцы остались без лидеров и пришли в полное смятение, особенно когда невидимый враг стал расстреливать их одного за другим. Они еще какое-то время сохраняли боевой порядок, но неминуемо должны были отступить.
Вскоре поднялась суматоха и на правом фланге. Виргинцы полковника Ридли открыли смертоносный огонь, а ополченцы из западной части Массачусетса под командованием Дональда Доремуса, который недавно получил звание майора, ни в чем им не уступали. Среди французских солдат началась паника, и офицеры били их плашмя шпагами, чтобы хоть как-то предотвратить массовое бегство.
Рене Готье опустился на колено за развесистым кустом, хорошо прицелился, выстрелил, тут же перезарядил мушкет и выстрелил снова. Он хотел вести счет убитым и раненым врагам, но вскоре понял, как трудно определить, от чьего выстрела погиб тот или иной французский солдат. Да это и не имело значения. Преследователи гугенотов дорого платили за свой фанатизм.
Капитан Джефри Уилсон находился на дальней стороне плато. К своему удивлению, он заметил, что ему нравится воевать. Он всегда считал себя человеком цивилизованным, но сейчас обнаружил в себе новые, дотоле скрытые качества. Он представлял, сколько всего пришлось пережить и выстрадать Адриане, и каждый раз, нажимая на курок мушкета, ощущал какое-то дикое, необъяснимое облегчение, а уж если француз падал на землю, то вообще радовался. Больше уже он никогда не станет называть своих индейских друзей дикарями. Он сам проявлял такое же неистовство, как и они.
Эличи начинал ощущать на себе бремя обязанностей старшего воина. Он уже убил двоих французов, одного из мушкета, второго из лука. Простому воину простилось бы, если бы он отвлекся, чтобы снять скальп со своих жертв. Теперь же ему пришлось себя сдерживать. Но ничего, еще представится случай пополнить коллекцию скальпов.
Первой ошибкой генерала де Мартена было то, что он послал в атаку одних лишь французов и приказал им сражаться по-европейски. Второй ошибкой явилось то, что на подмогу пехоте он отправил кавалерию.
Деревья, кусты, пересеченная местность не позволяли кавалеристам поддерживать боевой порядок. Они стремительно вылетели из крепости, но дальше ряды их смешались, и одномоментного удара не получилось. Кавалеристы на скаку размахивали своими тяжелыми саблями, но приходили в замешательство, не обнаруживая врагов, прятавшихся в густом подлеске или зарослях кустов.
Кавалеристы замешкались, и нескольких минут Ренно и Неду хватило, чтобы продумать план действий. Они принялись стрелять не по всадникам, а по лошадям. Скоро отовсюду раздавалось жалобное ржание раненых и умирающих животных. Многие лошади вставали на дыбы, сбрасывали седоков и в панике неслись прочь, спасаясь от града пуль и стрел.