— Лиззи умерла, — сказал он. — Лиззи умерла десять дней назад. Моя жена умерла. Моя жена недавно умерла.
На следующий день он вернулся в офис, и работа у него спорилась.
Когда он вечером вернулся домой, он обошел все комнаты и собрал вещи Элизабет. В шкафу висели ее вечерние платья, приготовленные специально для Лондона; он снял все их с плечиков и кучей свалил посреди гостиной. Туда же отправились ее духи, туфли, книги и кое-что из вещей Льюиса: комбинезоны, настольная игра и какие-то сувениры, появившиеся после походов в музеи и хранившиеся в коробке из-под печенья.
Он еще раз внимательно осмотрел дом и убедился, что ничего, напоминавшего о ней, больше не осталось. Эта куча вещей на полу совершенно не ассоциировалась с ней. Все это выглядело как подержанная одежда, просто барахло, груда никчемностей, но вещи, принадлежавшие Льюису, все путали, и поэтому он отобрал их и бросил отдельно в кухне. Он спустился к швейцару и попросил его организовать вывоз вещей на следующий день, пока он будет на работе. Он заплатил швейцару пять фунтов, стесняясь такой расточительности, и все переживал, что этот человек может нажиться на вещах Лиззи, которые были хорошего качества. Затем он снова поднялся к себе, налил выпить и сел, поставив рядом бутылку и глядя на груду вещей на полу. В самом низу лежала фотография в рамке, где были сняты он и Льюис, она стояла возле кровати Лиззи. Ему был виден только уголок, высунувшийся наружу, но он очень хорошо помнил этот снимок: он был сделан на первое Рождество после войны, там Джилберт и Льюис стояли в саду и держались за руки. Они оба улыбались. Фото было перекошено, потому что она смеялась над ними и держала фотоаппарат криво, а пальто у Льюиса было застегнуто не на ту пуговицу. Джилберт сидел на стуле и смотрел на уголок этой фотографии. Он хотел было вытащить ее оттуда, но все-таки не сделал этого, а просто остался сидеть и смотреть на нее.
Когда на следующий день он вернулся с работы, швейцар уже убрал все вещи, и на полу ничего не было.
В эту ночь он остался ночевать в этой квартире, как оставался здесь и все последующие ночи, и даже не думал возвращаться в Уотерфорд. Через пару недель его начали приглашать в гости. Он принимал каждое такое приглашение, и на коктейль, и на ужин. Джилберт был очень востребован. Он почти не оставался один. Он не упускал ни одной возможности побыть среди людей и чувствовал, что попал в другой мир.
Глава 5
Как-то в четверг после обеда, ближе к середине декабря, Джейн позвонила Джилберту, чтобы напомнить ему о том, что на следующий день у Льюиса начинаются рождественские каникулы. Напоминать ему об этом не было необходимости: каждое воскресенье вечером Льюис должен был писать домой, и в его последнем письме говорилось, что он с нетерпением ждет этих праздников. В пятницу Джилберт ушел с работы раньше и отправился на вокзал Виктория, чтобы встретить школьный поезд.
Он никогда раньше не встречал этот поезд, и ему показалось нелепым ждать его за ограждением в толпе женщин; поэтому он зашел в кафе на вокзале и взял себе чашку чая. Там он дождался, пока все матери со своими сыновьями разошлись и Льюис остался на платформе один, после чего вышел из кафе, чтобы забрать его.
Льюис стоял возле своего чемодана вместе с носильщиком и каким-то мужчиной, который, как предположил Джилберт, мог быть одним из учителей. Увидев приближающегося отца, Льюис бросился ему навстречу и вцепился в него своими маленькими, но сильными ручонками. Джилберт чувствовал тепло и напряжение прижавшегося детского тела. Он крепко взял Льюиса за руки, оторвал их от себя и отстранил его.
— Вот этого — не нужно, — сказал он, не глядя на сына, — нам пора идти.
Поездка в Уотерфорд заняла у них полтора часа, и по дороге Льюис заснул на пассажирском сиденье, прижавшись щекой к дверце. Джилберт молча вел машину сквозь холодную синеву вечера.
Они остановились перед домом, и Джилберт заглушил мотор. Он взял Льюиса за руку.
— Давай, малыш, вставай, — сказал он, и Льюис проснулся.
Он сонно взглянул на отца, затем на дом впереди, и Джилберт увидел, что он постепенно приходит в себя. Он уловил момент между непониманием и осознанием происходящего, когда Льюис просыпался, и узнал его, потому что сам просыпался точно так же. Ему захотелось уничтожить это. Ему хотелось схватить голову сына и выбить из нее это ощущение. Хотелось крепко прижать его к себе и поцеловать, но в то же время недостаточно любить его, чтобы таким образом заставить Лиззи вернуться к ним. Ему хотелось закрыть лицо руками и больше никогда в жизни об этом не думать.