Камердинер ухмыльнулся: он мой нехитрый маневр легко разгадал. Но это не значило, что мои слова его не задели.
— Тупые ВампХантеры приходили и до тебя, — сказал он, поигрывая сверкающими лезвиями. — Некоторым даже удавалось добраться до этой комнаты. Здесь их путь и прекращался.
— Ну, любой путь где-нибудь да кончается, — парировал я. — Если ты намеревался меня запугать, то зря потратил силы. И, кстати, не гони: мне отлично известно, что раньше на твоего хозяина заказы не поступали.
— Какие мы борзые и самоуверенные. Или просто любим потрепать языком? — камердинер приподнял брови, словно ожидая ответа.
Я поднял руку.
— Слушай, по-моему, что-то свистит. Кажется, чайник.
На лице Захара появилось выражение недоумения. Он не просекал, к чему я клоню.
— У тебя на кухне чайник кипит, — пояснил я. — Дуй туда, пока не поздно, Золушка!
— Хватит слов, — посерьёзнел вампир. — Тебе пора подыхать, придурок!
Наконец, мы бросились друг на друга. Я поторопился огреть камердинера Хлыстом, но промахнулся: слуга сделал шаг в сторону, и плазменная кишка впустую щёлкнула об пол. Захар в ответ осыпал меня градом ударов. Он двигался легко и грациозно, словно прирождённый танцор. Рукава порхали, как крылья бабочки. Было в этом что-то артистическое. Кинжалы сверкали, я отражал больше половины атак (к счастью, настоящий вин-чун не так смертоносен, как его показывают в фильмах — там всё-таки постановочные бои, в которых главное — зрелищность), но очки здоровья всё равно улетали один за другим. Я понимал, что, если начну бить, то пропущу слишком много ударов. Должен был существовать иной способ. Отступая, я заметил, что иногда камердинер всё-таки промахивался. То есть, даже блок ставить не требовалось. Происходило это, если я делал шаг назад в момент, когда он почти касался меня клинком. Было это особенностью боя игрока или багом бота — этим следовало воспользоваться. Выждав случая, я схватил противника за вытянутую руку. Захар замер, на его тонком лице появилось удивлённое выражение. Я ударил его Хлыстом, который неожиданно обвил шею камердинера. Ого! Похоже, я открыл новый приёмчик!
Вампир отчаянно пырнул меня в бок кинжалом, который сжимал свободной рукой. Лезвие скользнуло между пластинами броника и вошло под рёбра. Я едва не вскрикнул от резкой, обжигающей боли. Но показывать врагу слабость — ни за что! Терпеть, пока возможно, — вот мой девиз.
Мои зубы скрежетали так, что, казалось, вот-вот раскрошатся. Схожее ощущение я испытывал, когда разыгрался аппендицит. Меня еле успели довезти до больницы. После операции врач сказал, что ещё минут сорок, и я бы окочурился. Помню, утро следующего дня показалось мне самым ярким за всю предшествующую жизнь. Солнце светило по-особенному тепло, облака были белее обычного, небо выглядело прозрачным, как стекло. И пахло вокруг просто упоительно. А может, я просто впервые тогда обратил на всё это внимание.
Но предаваться воспоминаниям мне было некогда. Захар продолжал яростно атаковать.
Ещё удар и ещё! Не такие болезненные, ибо теперь клинок попадал в пластины, но всё же наносящие ущерб.
Жизнь: 49
Получалось, минус двадцать три! Вот гад!
Я не мог защититься, потому что обе руки были заняты: в одной — Хлыст, а в другой — запястье противника. Вампир продолжал резать меня. Бок пылал, кровь текла из полученной раны, половина тела почти онемела от неё и частых ударов.
Жизнь: 48
Жизнь: 47
Для прокаченного игрока оружие у Захара было слабовато. По одной единице урона за раз — это ерунда, конечно. Так что он, скорее всего, был всё-таки ботом. С другой стороны, наверняка у парного оружия имелись ограничения такого рода. Плюс урон мог компенсироваться скоростью.
Глава 23
Я сообразил, что приём с захватом Хлыстом шеи должен иметь логическое продолжение — иначе какой в нём смысл — и, дёрнув оружие назад, потащил его на себя, что было силы. Захар издал пронзительный крик, когда плазменная кишка сжалась вокруг его горла. Он упал на колени, кинжалы вывалились из ослабевших рук, очки жизни устремились вверх, тая на высоте около полутора метров. Камердинер выпучил глаза, рот его открылся, язык вывалился. Не самое приятное зрелище. Я упёрся вампиру в грудь ногой, чтобы рвануть Хлыст. Кишка натянулась и дрожала, как струна японского сямисэна, плоть шипела, испуская нестерпимую вонь. Я тащил изо всех сил, и голова носферату, наконец, отлетела! Вертясь волчком, она покатилась по полу, разбрызгивая во все стороны кровищу.