Я закончил все приготовления к моему предстоящему «трипу». Всё было готово. К этому времени я уже порядочно опьянел и вспомнил, что не ел около двух дней. Особо меня это не волновало. Затянув ремень, чуть выше локтя, разработав кулак, я вонзил иглу шприца прямо в разбухшую синюю вену. Постепенно, медленно ввёл содержимое шприца в кровь.
10
Моя голова плавно поехала. Я всё понимаю, но не так отчётливо как всегда. Мой внутренний голос становится громче, и тот, внутри меня, начал брать верх над моим настоящим. А может тот, кто внутри и есть я настоящий? Голова кружится, реальность размывается и всё становится каким-то фальшивым. Я словно в пряничном домике. Если бы не момент сильной слабости, то я бы встал из-за стола и выпрыгнул из окна. Не знаю, но мне кажется, что при таком состоянии – между жизнью и смертью – переход из бытия в небытие, наверняка, будет более плавным. А вообще, каков этот переход? Хотя, кто его знает, на этот вечный вопрос не могли дать ответ величайшие умы во всей истории человечества.
Я рухнул головой на стол, минуя все стадии сна, погружаясь в самую пучину бездны – я чувствовал что меня как в водоворот влекло туда. По мою душу пришёл сам Морфей. Я вызвал его, чтобы он пролил свет на моё существо. В действительности мне нечего было терять, поэтому я доверился ему, и теперь всё зависело от него. Я уснул, перед этим пытаясь осознать: «живой ли я на самом деле?».
Мне начал сниться сон. Реальный и в данный момент такой необходимый сон.
«Я находился в какой-то незнакомой мне квартире. И вот я смотрю в окно, там – ядерный гриб – последствие ядерного взрыва. Из окна открывается отличный вид на город с высокими небоскрёбами. Город виден полностью слева направо: панорама абсолютная. Всё чёрно-белое, довольно тусклое. Посередине этого города – ядерное облако, которое возвышается над городом практически в полтора-два раза. Я вытянул руку с оттопыренным большим пальцем по направлению гриба, и понял, что нахожусь в зоне поражения ядерной волной, так как гриб больше пальца. Я сделал это как-то автоматически. Очень быстро, но без паники, я начал собираться. Я собирался слишком быстро, отчетливо анализируя надобность попадающих на глаза вещей, и делал это очень профессионально, но всё время был не доволен собой, и торопил сам себя. Я это осознавал и реализм происходящего не был отличим от грёзы.
Я почти заполнил рюкзак и сумку: тёплыми вещами, различными приборами, типа часов и фонарика, калорийной едой и максимально необходимыми для выживания вещами, – осталось немного места. На всё ушло от трёх до четырёх минут. Я замешкался только в одном моменте: надеть осеннюю куртку или пуховик, ведь придётся долго бежать, но с другой стороны, на улице осень, да и смогу я достать пуховик до зимы? Теперь я решил посмотреть на ситуацию за окном, там – завораживающая картина: тёмно-серый мегаполис под властью клубов дыма – но меня смутило другое: там, ближе к центру города, начинали рушиться здания. Я смотрел скорее не на здания, не на вершины небоскрёбов, я старался вглядеться в горизонт, подножье домов, и разглядеть волну. Я увидел отчётливые клубы дыма на горизонте мегаполиса. Тогда я понял: пора…»
Я как будто готовился к этому, всё выглядело чересчур складно. Да, может это совпадение, но у меня в действительности существует фобия ядерного взрыва. Да, я боюсь этого: при виде картинок ядерного взрыва у меня по коже идут мурашки и необычные, как при страхе насекомых или высоты, а панические – слишком эмоциональные. Я не видел его воочию, но страх существует даже без присутствия на самом деле материального объекта этого страха.
Вся ситуация была как будто настоящая, я действительно там был, не во сне. А ещё она меня чертовски сильно захватывала и придавала мне недюжинную силу, острый ум и реакцию. Я чувствовал адреналин, который помогал мне, у меня его было в несколько раз выше нормы. Он – мой помощник, допинг для тела, энергия для духа, идея для разума. Здесь я живой и пытаюсь остаться таким же. Все проблемы моего настоящего мира, который пока остался вне этого сна, меня не волновали – я не думал о них и не мог думать.
«…Я выбежал из дома и помчался в противоположную взрыву сторону. Я не оглядывался и не думал, я лишь осуществлял рутинную физическую работу: старался контролировать дыхание, не преувеличивать скорость бега. Сейчас же всё было в цвете – не как мегаполис, я был за городом, тропа была песчаного цвета, как и осенняя трава. Вокруг мелькали деревья, кусты, все почему-то не по-осеннему зелёные и густые листвой. Теперь я бежал в гору, сил было хоть отбавляй; вокруг – ни души, все испарились, я один – плохо это или хорошо? Вот теперь пошли мысли. Я начал думать, и это существенно затруднило мой бег, я начал уставать. «Прекрати думать, – сказал я себе, – ты умрёшь, если не закончишь это делать». Мысли, конечно, не слушались. На то и запреты, чтобы их нарушать, а моей натуре в этом нет равных.