Я подъехал к придорожной круглосуточной закусочной и разбудил Барона. Внутри забегаловки была парочка дальнобойщиков, которые показались мне просаленными и пропитанными дорогой людьми. По ним сразу видно, что они – профессионалы своего дела, гуру дороги и всего с ней связанного. Словно в дальнее плавание выходят они однажды из дома и возвращаются спустя несколько недель. Телевизор находился на стене и по нему шёл какой-то советский фильм прошлого века. Барон уселся за столик; выглядел он вполне удовлетворительно: слегка помятый и сонный, но со здоровым и непонятным блеском в глазах.
Официанта как такового не было. Был молодой нерусский парень, улыбающийся во все тридцать два зуба, видимо, чтобы расположить к себе. Такой улыбки стоит опасаться. Он стоял за прилавком и смотрел на меня в ожидании, пока я рассматривал меню, если его можно так назвать. Меню не особо отличалось разнообразием, поэтому я решил ограничиться двумя двойными порциями пельменей и кофе. Спустя десять минут наш заказ был выполнен. В то время пока мы ожидали, фильм показался мне вполне занятным.
– Мы сейчас где? – спросил Барон.
– Примерно в часе езды до Московска, при въезде в какой-то посёлок.
– Мне уже намного лучше, знаешь. Правда чувствуется отходняк.
– Может купим эту забегаловку. Деньги есть. Останемся тут, будем содержать бизнес, жить-поживать. И подальше от этого проклятого города, от всей этой суеты. Найдём пару красивых, здоровых девиц. Как думаешь?
– Брат, это уж ты без меня. Меня не привлекает это село. Как-то в нём всё грязно, что ли. Всё старое, люди глупые, запах навоза. А инфраструктура? Это же дикость. Нет, брат, не моё это.
– Ну, говоря о глупых людях – их везде хватает. А к остальному быстро привыкаешь. Да и тут грязь вся на виду, её взял да убрал, а в городе всё невидимо: в воздухе, в воде да в еде – там уже ты зависишь от того, что тебе дают.
– Не знаю, не знаю. Хотя твоя правда – в чём-то ты прав. Я всё же предпочту город – мне он ближе по духу.
– Ладно, каждый при своём мнении. Я вот думаю основаться где-нибудь вдали от города. Да хоть даже здесь. Правда пельмени я больше брать здесь не буду – это невозможно есть.
– Да, пельмени – гадость ещё та. Травят людей.
Моё стремление к уединённой жизни было иное, чем у Барона. Наши идеалы слишком различались. Почему собственно не основаться вне зоны городской суеты? Жизнь здесь иная, конечно. В деревне дел возникает много и часто. А что мне трудности? Трудности есть всегда.
Мы поужинали, или уже позавтракали отвратительными пельменями и растворимым кофе и снова помчались по трассе. Барон взял в дорогу бутылку водки и сока. На улице было прохладно – ночью стало особенно ветрено и пробирало до костей.
2
– Понимаешь, системная нравственность – это не нравственность человека. Нормального человека. Дело в том, что нормальный человек – это тот человек, модели которого придерживается большинство, – сказал я, въезжая в посёлок.
– Что же тогда делать, если большинство – дебилы? – спросил меня Барон.
– Тогда я не хочу быть нормальным.
– Да мы и есть ненормальные. Самые чокнутые.
Барон засмеялся, но сразу прервался от боли в плече. Я тоже посмеялся, ни сколько над сказанным, сколько над Бароном. Он начал рассказывать историю о том, как он познакомился с парнем, к которому мы направляемся. Они учились вместе с ним в военном училище и в первый же день учёбы устроили драку. Барон сказал, что прилично навалял Васе (так его звали). Потом, уже на следующий день, их обоих чуть не отчислили, но приехали родители Барона и всё «разрулили». Он закончил рассказ тем, что сказал:
– Тебе стоит познакомиться с моими родителями – они тебе обязательно понравятся.
– Непременно, – сказал я, но подумал: вряд ли мне предстоит с ними увидеться.
Мы проехали уже второй посёлок, после остановки в закусочной. Дорога была ровной, однако знак ограничивал скорость: «80 км/ч». Я решил прибавить скорости и поддал газу до ста пятидесяти. Примерно за триста метров я заметил машину ДПС, но они меня, естественно заметили раньше. Я сбавил до шестидесяти, чисто символически – было понятно, что мы в дерьме. Взмах палочки и я притормозил на обочине; Барон сидел и молчал.