– О-о-о, да ты умеешь улыбаться! Твоя идея – дерьмо, – сказал я, но всё-таки задумался над данной идеей. «Как вариант, сгодится», – подумал я.
Отныне всё жизненно, без романтики утопичных грёз. Хватит уже дремать в сыром подвале и мечтать о золотом унитазе. Хочется, ну что ж, придётся отказаться. Пил я ещё двое суток и словно одержимый, однако позывы ненавистной тяги ко всему пропали и теперь остался только небольшой гневец, который придавал жизни моему атрофированному мозгу. Я шатался по дому, но в основном лежал и пил. Просто пил.
Конечно, стоило бы подумать о будущем, о том, что делать, как жить дальше. Отличная идея была бы переехать к матери Дианы на время, устроиться на работу, а там всё по порядку: этап за этапом. Это был бы лучший вариант: остаться жить «нормальной жизнью», вернуться опять в духовку обыденности, посвятить ей остаток жизни. Там вырос бы и Саша, и, поглядев на отца, спросил бы (если бы смог думать по-настоящему, а не так, как дети рутинных зомби – такие же рутинные зомби): «Папа, почему мы живём так хреново? Ты работаешь пять дней в неделю с утра до вечера, мама тоже. Так и должно быть?» И тогда я бы ему ничего не ответил, потому что так быть не должно.
Опять звонила Настя, и теперь всё стало куда хуже – Барон повесился. Что на это сказать? Так произошло. Я любил его как брата, тавтология, конечно, – любить брата как брата, но так оно и было. С тех пор, как я узнал о его наркомании, любовь начала оборачиваться безразличием, потом ненавистью. Отчасти я виновен в его смерти, но не настолько, чтобы стоило из-за этого винить себя.
Само собой, пару раз появились неизвестные люди, ходили по ферме, всё осматривали – хозяйничали, в общем. Могут себе позволить, де-факто они – у себя дома. Я грозился им, кричал из окна матом, кидал в них бутылки. В первый раз они уехали от греха подальше. Во второй раз они побили меня, неплохо так побили: разбили местами лицо и сломали ребро (это уже констатировал недодоктор Борис Витальевич).
Во всей этой ситуации было жалко Сашу. Он смотрел на меня, словно понимал всё и словно говорил мне: «Папа, ты молодец, хоть и подвёл нас». Что-то виделось в нём такое. Говорил он со мной мало, да и Диана редко могла позволить мне со мной поговорить. Он – единственный важный мне человека, ради которого стоило бы всё бросить и искать решение проблемы. Но, то решение, которое у меня было – полная ерунда. Я не могу позволить себе снова вернуться в рутину (что созвучно слову «руины»), а дать такое будущее сыну – преступление. Диана важна мне, но моя цель, как человека – это дать поколение, и не просто дать, но обеспечить должными знаниями и пониманием этого мира.
8
Вечер очередного дня. Всего лишь одна мысль: «гнилые люди поймали меня в тиски». Алкоголь. Полное непонимание ничего. Диана с сыном всё реже спускаются вниз – в мой обитель с населением один человек, который бьётся в агонии жизни. Я же не поднимаюсь наверх по двум причинам: лень и физическое отсутствие на то сил.
Я вновь жгу фотографии. День начался с того, что я опять всё крушил, а потом на меня орала Диана; Саша плакал; я взял его на руки и упал прямо с ним на пол, – обычный день обыкновенной российской семьи. Я бросаю фотографии теперь уже не глядя на них: все до последней. Всё в печи полыхает и превращается в пепел. Алкогольный кумар призвал сон, который разорвал сознание и меня выключило.
Проснулся я на улице, рядом с Дао.
– Что… нахрен… – хотел спросить я.
– Твой дом горит! – ответил Дао. – Огонь перешёл на конюшни. Идёт слишком быстро, а пожарные всё никак не едут.
Пожар собрал много зевак со всего посёлка. Работники фермы кричали, а я наблюдал за всем с широкой улыбкой, лёжа на траве. Я смаковал чувство того, что ферма теперь становится бесполезной как для меня, так и для «них». Что самое важное: для них. «От неё останутся угли, и благо, пусть забирают её себе», – думал я.
– Где Диана с Сашей? – вдруг спросил я, сменив на лице дурную улыбку задумчивым выражением.
– Я думал, их нет дома, – сказал Дао. – Когда я забежал, то увидел тебя рядом с камином. Кстати, у тебя кофта горела, пришлось тушить. А их я не видел и не слышал.
– Они дома! – закричал я, встал и побежал в дом, который полыхал. Я запнулся и упал, тогда, как Дао подбежал ко мне и схватил меня, не подпуская ни на метр к дому. Я вырывался и кричал, ревел и вновь вырывался.
Всё сгорело дотла, в то время как приехали пожарные. Молодцы, ребята. Я терял сознание от криков и жуткого состояния беспомощности перед моими родными. Все уже разошлись, а мы с Дао спокойно сидели на траве, в то время как он смотрел на работу пожарных, я ревел и испытывал очень сильную боль, в том числе и физическую, от ожога на руке.