Хотя, если честно, я так закрутился, что и думать забыл про какой-то там суд. Сейчас меня больше волновали собственные Дары. «Псионику» с «Кинетиком» до третьего уровня осталось чуть-чуть. А «Визора» я уже подтягивал к четвёртому и бился над второй суб-способностью. Она мне пока никак не давалась.
Мишенька оставил попытки вернуть себе тело, но своим нытьём задолбал. Он вечно был недоволен и не упускал случая это высказать. На ежеутренних пробежках его кусали комары, от нагрузок болели мышцы, а спарринги с Трифоном он и вовсе считал неуместными. По его мнению, не подобало аристократу драться кулаками, как простолюдину. Мажор, что с него взять.
Но у меня был план, и я ему следовал, оставалось лишь найти время. А со временем, как всегда, вышел облом.
Очередным утром меня разбудили шаги.
Скрипнула дверь, в комнату кто-то зашёл.
— Трифон, давай быстрей, пока маменька не пришла, — буркнул я, спросонья не разобравшись в ситуации, и осёкся.
На меня смотрели стальные глаза отца. На его лице смешались чувства брезгливости, досады и удивления.
— Не замечал в тебе раньше пристрастий к садическим забавам, — процедил он, брезгливо скривившись. — Ещё и Трифона приобщил… вот уж о ком не подумал бы…
«Это всё он!» — заверещал у меня в голове Мишенька.
Я промолчал. Оправдываться смысла не было. Положение, в котором меня застали, действительно выглядело двусмысленным. Я бы и сам задумался, если бы не знал подоплёки.
— Мать говорила, что ты снова рисуешь? — папенька остановился напротив мольберта. — И чем можешь похвастаться из последних работ?
— Ты на неё смотришь, — ответил я с оттенком гордости в голосе. — Картина в стиле супрематизма. «Смоляной квадрат». Название, кстати с глубокими смыслами, в честь нашей фамилии.
— Тьфу, погань, — сплюнул отец. — Зачем только на учителя из Парижа тратились. Очередная пустая блажь. Бессмысленная потеря денег и времени.
— Ты просто ничего не понимаешь в авангардизме, — запальчиво возразил я. — Это новое веяние в живописи.
— У меня самый тупой рекрут такой живописи сотню экземпляров до обеда намалюет. Валиком, — парировал он.
— Художника может каждый обидеть, — философски заметил я
— Так то художника…
На самом деле я просто стебался. Тянул время. Даже без способностей Интуита было понято, что отец пришёл не проведать. И не подискутировать по поводу новых аспектов искусства. Он с новостями. И вряд ли с хорошими.
Мы ещё попикировались минут этак с пять. Наконец, ему надоело.
— Приводи себя в порядок и спускайся. Жду тебя в автомобиле, — сказал он, разворачиваясь к двери.
— Куда поедем? — живо поинтересовался я.
— На Суд Чистой Крови. И оденься поприличнее, без своих этих фокусов. Мне и так позора хватает.
— Суд Чистой Крови… — мрачно повторил я и услышал, как Мишенька грохнулся в обморок.
Глава 7
Сложилось впечатление, что меня провожали на казнь.
Маменька с покрасневшими глазами тискала в руке намокший платок. Рядом шмыгала носом Аглая. У дверей переминался мрачный Трифон, не зная, куда деть здоровенные руки. Фицджеральд сдувал несуществующие пылинки, пока меня одевал, но мне показалось, что он издевался.
Официальный мундир сел как влитой и поменял меня кардинально.
Сейчас из зеркала смотрел не доходяга с недоразвитой мускулатурой, а вполне симпатичный молодой человек. Стройный, высокий, с аристократично бледной кожей. Форма подчёркивала тонкую талию и зрительно увеличивала плечи. Волосы чуть растрёпаны, что лишь добавляло мне шарма.
Красавчик, что тут ещё сказать.
На груди справа желтел герб рода — гарцующий аргамак в треугольном щите. Сверху стилизованная коронка — очевидно, символ графской семьи. Шитый воротник стоечкой подпирал подбородок, заставляя держать голову гордо. Гербовые пуговицы, в ряд, плетёный золотой шеврон на левом плече и узкий кант по шву брюк, наверняка тоже что-то обозначали. Знающий человек с одного взгляда понял бы, кто и что из себя представляет обладатель мундира. Но я не владел информацией, поэтому лишь собой любовался.
«На значок „Феррари“ похоже», — подумал я, рассматривая герб.
Кстати, тоже очень себе символично. Я сейчас и выглядел, как «Феррари». Из лимитированной серии. Респектабельно, стильно и дорого.
Фицджеральд опоясал меня парадной саблей с темляком и двойными кистями, нанизал на мизинец родовой перстень с гербом и всучил фуражку с кокардой на высоком околыше.
— Готово, ваше сиятельство, — сказал он и отшагнул в сторону.