— Отлично… Что застыли, давайте, веселей, выходим наверх, строимся в коридоре. Рыжая, — выцепил он за руку одну из девушек, — звони быстро начальнику своему, пусть пулей сюда мчит. А то сейчас закроем вашу богодельню до выяснения.
Двое бойцов выводили с верхнего этажа старушку, она выступала по лестнице чинно, держа в правой руке готовые к осмотру паспорт, медкнижку и удостоверение инвалида. Атлеты в набедренных повязках встали в шеренгу у стены, сурово сверля полицейских карими своими мутными глазами из-под черных бровей. Черненькая и Беленькая тупили, стоя у холодильника. Рыжая держала в руке телефон и сообщала, что шеф не берет трубку. Хот, конечно, знал, что их босс Сил Ган сейчас не может ответить на звонок по «объективным причинам», но наезжал на Рыжую: «Давай-давай, звони, ищи, пока шеф не приедет, вы никто отсюда сегодня не выйдете».
Боец складывал тесаки и кинжалы маранов в сумку-баул, прихваченную «для вещественных доказательств». Один сотрудник с припасенным ломиком подошел к двери в подвал. Она крякнула, громко и кратко спела какая-то железная струнка, и отворилась. «Полицейские» крикнули в темноту, чтоб выходили, кто есть «живой». Оттуда вышли несколько мужиков в телогрейках и ватных штанах, испуганно и подслеповато озираясь на свету. Их отправили в общую шеренгу с атлетами. А Хот за столом ресепшена отдернул черный ковер, закрывавший вход в «старый зал», увидев разноцветные, как радуга, двери: «А это что? Давай, Черная, открывай!»
Черненькая начала объяснять, что ключ только у шефа, а за дверьми просто хранилище старых статуй. Но Хот со смехом стучал по пестрым дверям и предполагал, что там сто трехъярусных кроватей с киргизами и мешки герыча — Открывай, говорю, быстрее!
Черная замотала головой в отказе. Конечно, можно было и здесь использовать ломик, но Маса дала Хоту четкие указания: «Черная — „посвященная привратница“, и дверь в старый зал она должна открыть своим ключом сама».
«Хорошо бы там сауна оказалась. Такая жара. Девчонки, массажик умеете? Кто хорошо приласкает, сразу домой отпущу», — нагло ржал Хот, хватанув Черную за талию и приблизив свой рот к ее ушку. Туда он шепнул «Открывай, пора оживить твои статуи». Не зная почему, она поверила, вынула из маленького карманчика маленький же ключик и сунула его в замок, повернув. Хот втолкнул Черную внутрь старого зала, она включила свет. Он оставил ее там, сказав ждать, а сам вернулся на ресепшен.
Снаружи в зеленые двери постучались, боец впустил несколько хмырей с нотбуками и какими-то приборами вроде сканеров. Они собрались было идти в старый зал, выполнять какие-то работы, показывали удостоверения спецлаборатории Galaxy и говорили, что у них там срочняк-важняк. Хот был суров и непреклонен — объект закрыт до разбирательств. «Тут нелегалы и незарегистрированное оружие. Пока начальник местный не приедет, никого не впускаем и не выпускаем». Айтишники, которые должны были до прихода Масы успеть подчистить статуи, в итоге ушли на улицу звонить и выяснять, что им делать дальше. Часы показали 11–37, «время прохода», назначенное Россомахой, когда должны быть одновременно открыты двери в верхний, нижний и старый залы. Бойцы построили моранов, мужиков из подвала и девчонок вдоль стены в коридоре, приказали не дергаться и не разговаривать.
Тем временем Черная ждала в огромном старом зале у входа среди багряных занавесов на бордовой дорожке. Она обратила внимание, что в дальнем, темном углу, в «животном царстве», стали появляться странные искры, красиво заиграл красноватый свет, словно кто-то подул на золу и по ней стали пробегать темно-красные маленькие огоньки. Искры собирались вокруг женщины. Она была в длинном черном пальто и багровые точки пламени скакали по ее воротнику, рукавам, по черным волосам. Рядом с ней стоял парень. Черная узнала его, это тот самый, в черной куртке, который пропал… Рядом с ними ожил большой черный пес, взмахнул крыльями и взлетел ворон. Женщина стала взмахивать руками и искры тугими волнами полетели к центру зала — туда, где стояли и сидели на красных постаментах статуи. Высоченная женщина-воин вдруг стала уменьшаться в размерах пока не достигла «человеческих» параметров. Ее лицо ожило мимикой, рот разжался в улыбке, а глаза повернулись с небес на центр зала. Она звонко ударила копьем в щит, взмахнула головой в золотом шлеме с алым гребнем. Черной всегда нравилась эта статуя, но сейчас эта женщина была восхитительна — высокая, стройная с узким сухим белым лицом, с четко очерченными скулами, пышными золотыми волосами, излучавшими фантастический солнечный свет. С ее плеча взлетела сова, начав закладывать круги над ней — плавные, неспешные, с каждым разом все с большим радиусом.