Огромный зал включал себя разные углы, отличавшиеся разной цветовой гаммой. Вход и середина были бордовыми. Длинная бордовая дорожка, вдоль нее красные постаменты с темно-медными табличками, на постаментах — фигуры восхитительно прекрасных людей. Статуи, сверкавшие белизной — атлетичные мужчины, прекрасные девушки, милые дети, мудрые и спокойные старцы. Они были кто в гневе, кто в страсти, кто в размышлениях, — но все улыбались, радовались своей красоте и красоте соседей, красоте жизни, которая была видна только им, где-то вне этих стен.
Уборка здесь — формальность, здесь нужно только смахнуть пыль. В этот зал никто не ходит все те, годы, что Черная работала тут на ресепшене. Когда-то, говорят, это был главный зал, некоторые говорят, что даже единственный. Но потом бизнес заведения расширился, поток клиентов стал огромным и бесконечным — и построили два модернизированных новых огромных зала, куда и отправляют всех клиентов. А этот — закрыли, даже двери спрятали занавесками, чтоб у гостей не было вопросов — что там?
Черная любила здесь находиться. Протирая тряпкой пыль с этих красавцев, с их мощной груди, крепких рук, фигуристых задниц, маленьких члеников, — она улыбалась им, и тогда казалось, что и их улыбки были обращены к ней. Одни каменные парни улыбались узенькими губками и хитрыми глазами, намекая на что-нибудь эдакое. Другие улыбались широко и открыто, как добрые, но справедливые папочки, казалось, они могут подарить телефон, если действительно нежно пройтись тряпочкой по их мощным бедрам, гороподобным плечам. Женщины были не менее привлекательны, и многообещающи. Казалось, с ними можно было бы выпить вина, посидеть, поболтать, похихикать над всеми мужиками. Черная любила и их, нежно проходясь тряпицей по их острым сосками, окатистым кудрям, веселым ладошкам.
Наконец, она подходила к их боссу. Крепкий мужчина, властные глаза, широкий взмах руки. Он не был похож на современного начальника — уставшего, боязливого, раздавленного между стыдом и страхом, как между наковальнями. Было сразу видно, что «над» этим боссом нет никого, Уверенное лицо говорило об отсутствии даже подобия страха, широко расставленные в стороны ноги — об отсутствии даже понятия стыда.
Дальше, за людьми, тут были удивительные животные — крылатые, ползучие, бегущие. Они тоже любили ласку, и Черная им дарила ее. Протирала аккуратно и кота, и быка, козла, и огромного ящера, и черного ворона, и с каждым мысленно говорила. Закончив в зеленом пространстве зверей, проходила к темной части зала, где в тени, среди черных и темно-серых ковров стояла женщина — тоже прекрасная, строгая, молчаливая. С ней рядом были суровые неулыбчивые воины и псы.
После них, брала пылесос и шла по коврам, массируя их ворс гудящей щеткой, возвращая яркость и радость. Черная всегда, когда была здесь, чувствовала, что может загадать желание, и оно исполнится. Но у нее не было желаний, ей просто нравилось здесь быть, нравилась эта работа, особенно после всего, что уже довелось пережить в прошлом. Маловато платят, бывает скучновато, но это лучше, чем…. Каждая девушка с ее внешними данными знает, как можно зарабатывать много. А если, даже глупышка не соображает, ей всегда кто-то подскажет…
Ее бросили родители и улетели к другой планете, когда ей было 17, и она училась на первом курсе медицинского. Мать сказала, что с таким личиком, она в большом городе не пропадет. Черная, конечно, не пропала. Конечно, она не закончила институт, несколько раз смотрела смерти в глаза. Мальчики, особенно, военные, думают, что смерть и кровь — только их стихия. Они, мол, идут на войны, чтобы уберечь мирных и, особенно, девчонок от всего этого. Знали бы эти гордые сильные дебилы, что должна пройти 17-летняя девочка в глубоком тылу в мирное время чтобы выжить. И кто больше раз смотрел смерти в лицо… На этом девчачьем фронте всегда, каждые сутки, большие потери, а война бесконечная. И каждый день знаешь, чувствуешь, что твоя красота — это биоресурс, вроде нефти и газа, которые качает твоя страна, гонит на экспорт, смазывает им, как маслом, грохочущие железяки своего государственного механизма. И не отвалит от тебя, пока не выкачает до дна, оставив черную дыру, пустоту, ненависть и безысходность.
Черная была сильнее, она не просто выжила, но даже слиняла. Пьяный, грязный, пахабный какой-то начальник, один из ее постоянщиков, однажды был вдруг в странном настроении. Его глаза были широко распахнуты и как будто остановились. На лбу были свежие морщины, на висках свежие седые волосы, казалось, она чувствовала его слезы и страх. Неизвестно, что с ним случилось, это был ее самый не разговорчивый посетитель. Но он вдруг спросил ее, хочет ли она свалить. И помог.