Вагнер знал, что не увидит развязку своими глазами и оставил вмонтированную в диван гоупрошку. Сейчас, сидя в терминале космодрома он смотрел с нее эфир. Один из маскалинцев обрубил кабель связи, что даст возможность начальнику охраны утверждать, что он полчаса был не в курсе того, что происходило в комнате отдыха. Понимая это, Ваня не пускал видео с гоупрошки в прямой в эфир, смотрел сам, решив вывались запись, когда уже ничего нельзя будет изменить.
Черношкурые громилы-маскалинцы, раскидав в стороны советников Баунти, схватили его за руки и за ноги, повалив на пластиковый зеленый стол, придавив его спиной в белой рубашке коробки от бургеров, размазав капли соусов. Судьей занимались вожди племени. Самцы по проще в углу толпой насиловали Танечку.
Под визги Татьяны, трещал зеленый стол, на котором извивался Баунти, силясь вырваться. Ему дали прикладом автомата в лицо, забрызгав все вокруг кровищей. Продолжали бить огромными кулачищами в живот, по ребрам, по голове, ногам и рукам. Самый крупный и главный самец, порезав ножом ремень на брюках батончика, стащил с него рывком штаны и белые с желтыми пятнами трусы, схватив ноги, поднял к себе на плечи и с силой стал забивать свой член Баунти в зад под восторженные вопли товарищей. Шоколадный голосил, наполнив визгом комнату, перекрыв Танечку. Мотал головой, выгибался, поднимая вверх грудь — волосатую в кровавых ссадинах. Вождь бурно кончил, хохоча, сверкая багровыми глазищами, и отошел, пятясь чуть назад, торжествуя, демонстрируя племени свой огромный, дымящийся фаллос, обтекавший спермой, измазанный местами шоколадом из Баунти. Гориллы схватили батончика за космы каштановых волос и рывком стащили со стола, бросив на пол, принявшись пинать в бока и рыча прыгая у него на животе и на груди. Изо рта Судьи вылетали красные брызги и стоны, глаза стали мутными, он еле дышал и что-то тихо повторял. Вагнер выделил звук и усилил, услышав: «Папа, спаси!»
Обезьяны продолжали пинать и таскать по полу тело, но, похоже, это был уже только мешок с мясом и костями. Лицо уже было безжизненным. Вагнер увеличил кадр, поймав лицо и глаза Баунти. Да, он мертв. Ваня бросил запись в эфир по всем своим «левым» аккаунтам. Отдельно отправил копию Гилацу в закрытый чат — «Ты именно так себе это представлял?». «А ты?» — спросил в ответ Гилац. Главный самец обезьян вытащил из кармана телефон и отправил абоненту «Старый пес» с аватаркой — собачьей мордой, сообщение: «Миссия выполнена, отмена развития отменена. Люди с нами. Прощай».
В командный пункт пограничников ворвался спецназ, не разбираясь, расстреливая всех встреченных. В комнату отдыха бросили гранату и дымовуху. Группа вломилась внутрь, щедро кромсая очередями все, что движется. Главный самец, получив очередь в живот, таки бросился с тесаком на солдат, глухо стукнув сталью по бронежилету и поймав удар штык-ножа в сердце. Комната была в буквальном смысле залита кровью, стояли багровые, красные и черные лужи, мокрые от крови обои густо покрылись алыми подтеками. Зеленые пластиковые столы из бургерной стали больше похожи на разделочные. Капитан спецназа уверенным шагом подошел к куче трупов, разгреб руками в стороны тела обезьян, выкопал нечто в белом, вытянул из грязной горы разбитое лицо Баунти, сфоткал на телефон, померял пульс на шее сухо сказал в микрофон рации: «Нашел Баунти. Он мертв. Убийцы — мигранты из Маскалы. Они уничтожены».
Вагнер глянул в монитор, увидев в общей сложности 30 млрд просмотров казни по всем аккаунтам. «Дело сделано», — тяжко подумал он, собравшись на выход. Оператор Сэм остался с погранцами, еще поснимать, а Вагнера посадили на коповский автомобиль и отвезли в отель в центре Гофхолла. Ваня всю дорогу вспоминал лицо Баунти — уже мертвое, еще страдающее, но живое, лицо того Баунти, что звал его к себе в команду в своем доме в Мановахе во время первой встречи, его лицо, жующее бургер на последнем ужине. Что-то не так, что-то тяжело, — копался в воспоминаниях Вагнер, силясь, понять, где и когда прошли точку невозврата, приведшую к катастрофе. Когда он опубликовал фильм о том, что Баунти — человек Грога? Или когда согласился под него копать? Или когда связался с Радостью и улетел с родной планеты в поисках приключений? Сейчас был бы учителем на Лебеди…
Это было тогда, на первом курсе института, на первых раскопках в Городе Мертвых. Старшекурсники устроили педагогическую игру, внушив молодым, что в этих краях злой дед убил своего внука Павлика за связь с огненными во время гражданской войны. Мятежный дух мальчика-страдальца якобы бродил по ночам в окрестностях своей деревни, днем работая стражем Города Мертвых. Те, к кому он приходит по ночам, не должны приходить на могильник, иначе мальчик их убьет. Его ночное появление — последнее предупреждение студенту, что археология — не его путь. Старшаки надиктовали-напели-наскрипели железными пружинами кровати мучительно пронзительный трек на диктофон. И ночью подложили его под пол в палату, где спала группа Вагнера. В полночь они проснулись от заунывного детского плача «Деда, не убивай меня, не убивай меня пожалуйста!» Что-то лязгало, что-то капало по железкам, отдаленно гудел колокол, а мальчик все плакал и просил пощадить, пока не затих. Этот голос остался в ушах до утра. А с рассветом профессор приказал именно группе Вагнера идти копать в могильнике.