Звездная своим широченным руслом упиралась в эту точку, делая здесь поворот, уходя к северу. Вся мощь ветра била в этот камень, сообщая ему собранную со всего континента силу. Вода давила своей энергией, заливала ее между склонов-ног, наполняла это место всем, что видела, проделав путь в тысячи километров — с Тайнинских гор, через непроходимые и бескрайние леса Мазории, собрав в равнинах Семистепья память и силу сотен рек и ручьев. Этой памятью река делилась — в шуме воды угадывался неспешный говор, нужно было только разобрать язык.
Алат-Камень или как мы прозвали его с корешем, Клитор, слушал этот рассказ, смотрел на водный поток, как на сериал, запоминал, понимал, все, что там показывали, наливался силой и знанием, светился от возбуждения, узнавая о миллионах рождений, жизней и смертей, случившихся на 5-й планете, о подвигах и катастрофах, радостях и горестях. Камень знал, что было на уме у Насыр-Хана и что сказал своей бабке неизвестный старик в глухой деревне на берегу Касимы, потом впавшей в Зведную в Семистепье.
Солнце светилось над противоположным берегом, иногда давая его рассмотреть, если ветер расталкивал облака над тамошними лесными холмами. Нужно было ждать, когда светило выйдет в нужное место, а до тех пор я не подходил к Камню, не трогал-не беспокоил Клитор, не нарушал порядок вещей и не пугал то, что скрывалось за этим Камнем.
Нужно было ждать, — что же я ждал. Уселся на травянистой кочке, трогал ладонями песок, перебирал пальцами мелкие камушки, любовался полетом птиц в синем небе. Сверкая на солнце, стремительные и маневренные, как сверхзвуковые истребители, чайки носились над синей гладью воды, иногда штурмовиками ныряя вниз, к самой поверхности, атакуя рыбу, которой здесь, видимо, было полно.
С реки шел ветер, вселявший чувство свободы и храбрости, далеко слева едва угадывался другой берег по облачкам над лесом. А если глядеть прямо, смотришь вдоль русла, словно встречая грудью всю мощь воды, идущей столько тысяч километров, с другого конца континента. Силища мегатонн воды с ветром, создавали ощущение, что стоишь лицом к потоку времени — неумолимому, как пресс. И нужный час настанет, все будет.
Поиграв с букашкой на травинке, увидел внизу у кромки берега одинокую елочку, спустился к ней. Потрогал мягкие гроздья иголок, засмотрелся на темно-синие пышные ветки. Под ногами увидел торчавшие наружу с обрыва корни, со стороны воды была истрепана ветром даже кора, не то что ветви. Но красавица держалась молодцом — стояла прямо, играла на солнышке, переливалась оттенками темно-синего, шевелилась на ветру, как будто танцевала какой-то лиричный медляк. Я ласково гладил ее, стараясь не ломать иголки, хвалил, что она такая классная девочка, благодарил за то, что показала свою красоту мне, случайному прохожему.
Она была похожа на Черную — молчаливая, неулыбчивая, но притягательная, могла заманить твое внимание и утопить в узорах синих игл, черных веток, коричневой коры. Колючая пошевелилась под порывом сильного ветра, прилетевшего со Звездной, махнула всеми ветвями мне на возвышавшийся за моей спиной Клитор, типа мне пора уже идти. Солнце встало уже ровно над руслом, окрасив Звездную в золото. Расплавленный драгоценный металл лениво надвигался прямо на меня, как лава из вулкана, сверкая, переливаясь и шумя. Золото отсвечивало на берегах, песок перестал быть тусклым и засиял, чайки, сороки, вороны — все переоделись в парадную форму с золотыми нитями, перьями, искрами, погонами и кантиками.
В воздухе повис торжественный шум ветра, как по трубе гнавшего воздух вслед за водой по руслу между берегов, перегоняя его с востока на запад. Солнце уперлось прямыми лучами в Клитор, который переливался теперь цветами радуги, всякая травинка, камушек и песчинка налились своим цветом и блестели. Настал мой час, я встал и пошел решительно, шагнув в щель между осыпавшимися склонами, как между половыми губами, пошел вверх, поднимаясь к возбужденно светившемуся взгорку. Взобравшись, сев прямо перед сверкавшим бугорком, аккуратно руками распихав песок в стороны нашел каменную плиту, нащупал щель замочной скважины, увидел неизвестные буквы и высеченные древними художниками схематические изображения совокуплявшихся половых органов — мужского и женского, видимо, это подсказка для незнающих куда вставлять. Все-таки на всякий случай сверившись с рисунком, я вставил свой золотой ключик в скважину, нажал с силой, дважды провернув, и плита начала с глухим грохотом раздвигаться, открывая темный ход вниз, внутрь утробы земли.