Я любил свою машинку. Очень. Иногда со всеми этими виртуальными играми, кажется, что уже все вокруг виртуально, что все — игра. Но моя машинка — настоящая, железочка моя милая… Тут все твердое, четкое, находится строго на своем месте, тут все любит точность до сотых долей миллиметра, до сотых долей градуса… Говорят, что люди — глупые и примитивные, тупые… А ведь создают такое совершенство. Вот, у меня, например, очень умная машинка, при этом красивая…
Я сидел на условной крыше корабля, проливая маслом соединения слоев стабилизаторов. Трогал теплый гладкий металл, гладил его, похлопывал по-дружески. Казалось, я чувствую живое тело, сложноустроенное, с собственным нравом, а может, и убеждениями и ценностями…
Вспомнил вчерашний зрительный зал, понял, что мой корабль — тоже часть красоты. Я фантазировал, какая муза вдохновила дизайнера нарисовать на чертеже будущей моей машины именно такие обводы, именно такие формы… Как у конструктора в результате причудливой игры случая, невообразимых законов взаимодействия разных полей с его нервной системой, возник именно такой проект корабля?
Я растянулся на спине, довольный, что с кораблем все хорошо, что я уже все сделал. Прикоснулся затылком к теплой обшивке — твердой, надежной, могучей…
Вспомнил про Джейс, написал ей в инсту, как на счет встретиться, например сразу после концерта в гримерке, а потом пойти в казино или в парк, или остаться у нее…
Лежал, смотрел в терявшиеся вверху темные своды шлюза, чувствовал затылком и спиной корабль, ждал ответа Джейс. Это ли не счастье?
Джейс ответила, что сегодня никак, прям совсем никак, давай, мол, завтра. Я напомнил, что завтра улетаю, «говорил же».
«Ах, прости, забыла. Ну тогда ладно. Пока-пока, потом встретимся, может быть»
Ясно, подумал я, пересела на другой трамвай. Что ж поделать, мечты должны сбываться, ей надо доехать до своего курорта. Я не расстраивался и мысленно желал ей счастливо добраться. Металл родного корабля за спиной придавал мне стойкости и каких-то мужественных фатализма, спокойствия и великодушия. Но мне очень хотелось, чтоб она не бросала чат — вот так, а прислала мне хотя бы смайлик. Прошли минуты, и вдруг ччччпок, и выскочило от нее сердечко. Я улыбался, отправил ей цветочек и два слова «доброго пути!»
Поднялся на корточки, спустился в люк, и прошел в салон. Хлебнул еще раз пива, разлегся на диване, невнимательно глядя внутренние новости 45-й, и размышляя чем же тогда заняться этим вечером. Вспомнил про киношников и кликнул их в чате. Ответили быстро, что сидят у себя в номере и страдают бодуном. Я написал, что сейчас зайду и вылечу.
Собрался, переоделся, сбросив робу, в комбез, заказал доставку к ним в номер много пива и пиццы. Выключил все на корабле, вышел, блокировал системы, и прошел через шлюз в коридор.
ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
Ребятня сидела в номере в свете одного лишь слабого бордового торшера и в абсолютной тишине. Все пятеро сидели, обняв руками ноги, уткнув головы в колени. Пить им много еще нельзя, подумал я, входя, в это пристанище страдальцев.
— Как дела?
— Бодун, — ответил сухо Вагнер.
Я начал тихим ненапряжным голосом медленно, почти нараспев, рассказывать о космогонических представлениях джедаев.