Я слегка охреневал от этого потока сознания. Молодоваты они для таких мыслей. Может, они провокаторы Galaxy Sec? Вряд ли, Радость бы с ними не тусовался тогда…. Может, Радость их и накачал этим всем? Но это не в его правилах… Джедаи никогда не агитируют никого и не вербуют, мы не спецслужба. Мы можем помочь людям, если знаем, что они сами дошли до своих взглядов и что их мечты — это их мечты, выстраданные, осознанные.
Значит, Радость знал, что они «настоящие», иначе не стал бы меня с ними знакомить. И потом, может, я просто не знаю, а на самом деле киношников готовят в каких-то академиях так, что джедаям не снилось?
Лилит стесненно засмеялась и объяснила, что они никогда не учились ни на режиссерском, ни на театральном. Оказалось, все пятеро учились вообще в педагогическом — на учителей, но в школы после выпуска не пошли из-за того, что все пять лет учебы проторчали в самодеятельности. Это, конечно, ничего не объясняло. Но я решил, раз так, копнуть их мысли по глубже.
— Вы же понимаете, что все новое лежит за пределами имеющегося опыта, а значит не обеспечено ни инструкциями, ни законами, ни, что очень важно, правилами безопасности. Все, что есть в нашем круге опыта — освоено, осмыслено, проанализировано и безопасно для человечества и вселенной, хотя бы в целом. Все новое, о чем вы мечтаете, — из-за пределов безопасного круга, непредсказуемо и несет угрозу — вам и всем окружающим. То, что делает Galaxy — необходимо, это миссия Хранителя. Он бережет Вселенную от хаоса, от неизвестности. Она же опасна реально.
— Galaxy продает услуги, — зло встрял Вагнер, — я покупаю услугу, плачу за помощь в поиске свободы. А Galaxy мне за мои деньги обманом впаривает конвоира и тюрьму. Я не заказывал Хранителя. Мне не нужен их вседержитель, я имею право, чтоб меня не держали. Почему я в этой тюрьме? Покажите мне приговор, назовите срок заключения, в чем моя вина? Каким судом ко мне приставили конвой?
— Не было суда, — очнулся Тор, — и нет приговора. Мы не заключенные, а военнопленные. Мы проиграли какую-то главную, настоящую войну. У военнопленных срок заключения не кончается. И нас конвоиры не выпустят никогда, если мы сами не выйдем.
— Мы понимаем, что за стенами тюрьмы может быть и плохо, и хорошо, и там нет гарантий. Но мы знаем, что здесь точно не может быть хорошо. Galaxy — гарантия, что здесь хорошо быть не может. Наши мечты здесь не сбудутся. В их магазине нет того, что нам надо, — сурово приговорила Лилит.
— Мы или соглашаемся жить под ихним тазом и соглашаемся бесконечно таскать старые шмотки, — гордо подняв голову, декларировала Маат, — или идем в этот ваш опасный хаос, и берем там все новое.
Я смотрел на этот пионерский отряд и думал, на что я имею право, а на что нет. Эти кибальчиши просто напрашивались в дело. Но я их не знал. Дело даже не в том, что меня не впечатлили их возраст и дипломы. Я не мог знать, насколько они хорошо понимают, о чем говорят. Ведь на самом деле, от неизведанного нас отделяют не хранители, а Грань. Хранители не подпускают людей к этой Грани. Да к Galaxy сейчас есть вопросы — они обязаны пропускать туда всех, кто созрел или похож на созревшего. Как это узнать, конечно — другой вопрос. Но программеры Galaxyвзяли на себя не охрану Грани, а ее сокрытие. Они прячут ее от людей и самое страшное, обманывают, что никакой Грани нет. Мы, джедаи, считаем, что, если человек увидел Грань, значит он уже имеет право к ней подойти и попробовать перейти. Но хранители именно не дают людям ее увидеть. Да, из-за этого стало катастрофически мало новизны, а время сильно замедлилось. По крайне мере по ощущениям нас, живущих внутри вселенной, которая опять же по нашим ощущениям стала медленнее расти.
НО. Эти ребята Грань явно увидели, пульсирующий Хаос из-за Грани явно услышали, и внутреннюю потребность пройти, судя по всему, испытали. Это, во-первых, значит, что Galaxy либо не всесильно, либо все-таки оставляет окна.
НО. Знают ли эти гавроши, что Грань охраняет сама себя и гораздо жестче, чем хранители? Грань же ведь внутри человека, а не в программе или в какой-то точке галактики. Она, как верхний срез воды, когда к ней прикасаешься, чувствуешь просто неистовый страх. И этот страх — собственный, специально для тебя подобранный — так точно слепленный, как не слепит ни одна программа. Могут ли они представить себе этот страх и способны ли в него шагнуть? И умирали ли они уже раньше? Помнят ли свои смерти?
У джедаев строго с вопросами помощи людям в выходе на Грань. Я, глядя, как чеканит правильные слова Маат, как решителен носатый профиль Вагнера, думал, как правильно с ними поступать. Есть три варианта описания их положения.