Черная ощутила тоску и ужас. «Они», кто стоял в том зале на постаментах, занимали в ее жизни место друзей — уж какие были, и теперь ей было за них страшно. Когда она в очередной раз, протирала их тряпочкой, она плакала. А когда снова почувствовала, что они готовы выполнить ее желание, попросила, чтоб они не исчезали из ее жизни, а лучше бы ожили… «Вот это было бы весело», — внятно прозвучал у нее в сознании их ответ.
А того парня так и не нашли. Охрана перерыла, говорят, весь зал, но его не было. Ходили мутные слухи, что про него тоже что-то будет на съезде, и вообще, этот парень чуть ли не главная причина съезда, всякие там сопли в жалобных книгах, мол, это уже заодно.
ххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххххх
Ратмир выходил из здания штаба сухопутных войск Орды — в парадной форме, отутюженной темно-зеленой, с золотыми погонами, в белой рубашке, с Звездой Героя на груди. Все, кто шел навстречу, козыряли ему, все мало-мальски знакомые жали руку и поздравляли. Ратмир был горд и доволен собой. И ему казалось, что он именно это и должен был испытывать. Но почему-то примешивались странный стыд и сомнения. Он был окружен славой и уважением, но что-то было внутри неловко, не правильно. Не понятно, что.
Когда он оклемался в полевом госпитале после ранения, его неожиданно перевели долечиваться в столицу — в Черностепь. В главном госпитале им толком не интересовались, врачи считали его уже здоровым, зато стали вызывать в штаб и беседовать разные полковники. В итоге ему рассказали, что он получит Звезду и назначение на должность командира батальона в другой регион. Документы на майорское звание уже оформлены, но их рассмотрение — долгое дело, погоны придут потом.
Странное дело, но в штабе почему-то решили молодых, хорошо проявивших себя боевых офицеров, не отправлять назад в Каулнин, а разбросать на разные участки, где был вроде мир. Ратмир был доволен, что на него обратили столько внимания, но чувствовал себя не в своей тарелке и потому, увильнул от общения со столичными репортерами — на экранах красовались сейчас другие герои войны.
Он взял такси и поехал к общаге, где жил все это время, в ожидании назначения. Ехал и смотрел в окно на чистый, блистающий свежей чернотой асфальта проспект, на переполненные тротуары, на нарядные фасады домов, на липы в бочках, стоящие вдоль кромки проспекта через каждые тридцать метров. Здесь не чувствовалось ни войны, ни горя. Даже многочисленные патриотические огромные плакаты были нарядными и праздничными. С них широко улыбались красавцы в камуфляже, прекрасные девушки в вечерних платьях слали воздушные поцелуи воображаемым солдатам, ухоженные детишки, писавшие письма папочке на фронт…
Общежитие находилось рядом с пафосно-монументальным зданием Военной Командной Академии. Когда таксист огибал его, чтоб въехать в дворы, Ратмир увидел перед крыльцом главного входа, напротив колоннады строилась счастливая, веселая и шумная детвора в школьной форме, с цветами — собирались то ли поздравлять, то ли хоронить очередного героя войны.
Ратмира удивляла его холодность к знакам народной любви к военным, а значит и к нему. Расплатившись, он вышел из машины и мимо дежурного офицера вошел в подъезд. Тут одновременно воняло и тухляком и хлоркой, и пищевыми отходами и половыми тряпками, насекомыми, потной одеждой, сапогами и сразу же дорогим парфюмом, дешевым бухлом, махоркой и сигарами.
Он жил в комнате у старого своего корефана, однокашника — капитана Азиза, пристроившегося в Академии на кафедре стратегии. Должность не самая перспективная, но Азиз никогда и не мечтал ни о генеральских лампасах, ни о братской могиле, а хотел стать ученым, увлекался историей и любил играть в стратегические игры на Play Galaxy. Азиз был свой парень, точно не стукач, и с ним было можно говорить открыто. С ним и его товарищами с кафедры стратегии, которые иногда заходили «в гости» бухнуть и заодно расспросить Ратмира, «как там все было в Каулнине 'на самом деле».
Сегодня за столом вместе с Азизом уже ждал Марат — тонкий, черненький, с джигитскими усиками и джигитскими же манерами танцора. Когда Ратмир слегка перекусил лапшой с кетчупом и хлебом, Марат сказал, что, наверное, скоро начнется большая война по всему западному периметру Орды. Каулнин — только пролог, скоро нападут Лаванда, Лотранда, Парта и Карфа.
Лаванда и Лотранда — маленькие республики к югу от Аргунии. Во времена империй, были ее провинциями. 60 лет назад Аргунская Империя была разгромлена союзными силами Восточной Орды и Океанской Федерации Антеи. Северо-восток империи со столицей в Каулнине отошел к Орде. Лаванда и Лотранда — к антам. Но со временем, анты сами дали им свободу, вывели войска, и эти две страны снова стали верными союзниками Аргунии. Их небольшие армии оснащались, обучались и вооружались Аргунией. У нас с ними не было территориальных споров, но они могли вступить в войну именно, как братья аргунян.