Пока отирал Верманда и проверял прочность узлов на его путах, остальные молчали, покуда Каспар не заговорил об обеде и не пошел греметь посудой. Я еще раз перечитал все о болезни, но ничего полезного не нашел. Шансы у Верманда никакие. Иногда он болезненно дергался и что-то невнятно бормотал. Я ничем не мог не помочь, но и оставить его не позволяла совесть. Без него мы бы никогда не выбрались из Драмунгваарда.
Вечер опустился неожиданно быстро. Стало совсем темно, только красноватый свет очага озарял хатку. Внутри она-таки оказалась деревянной, а не целиком из земли и каменьев, как мне подумалось. Обед шкварчал в казане, и от запаха сводило нутро. Когда мы последний раз ели? Утром? Похлебка из полусгрызенной козьей ножки на четверых. Я был очень голоден, но на приглашение отужинать ответил отказом. Заставить себя что-то съесть так и не смог. Как и заснуть. Так и сидел подле разведчика, иногда окропляя водой его спекшиеся губы, вслушиваясь в негромкий разговор Инграма с хозяином дома. По крайней мере, мы заночуем в тепле. Это многого стоит.
***
Я был на полу и почему-то не мог подняться. На мне не было пут, но отчего-то было не пошевелить ни рукой, ни ногой. Кто-то стоял передо мной в красивых расшитых сапогах и говорил. Монотонная речь была непонятной. Десятки свечей отбрасывали причудливые тени. Меня что, снова взяли в плен, пока я спал? Это уже не смешно!
- Кто ты? Что ты сделал со мной? Почему я не могу пошевелиться?
Я хотел спросить, но губы и язык отказывались повиноваться. Я едва мог двигать головой. И руки были в крови, ногти сорваны. Неведомый! Что со мной сотворили? И почему я ничего не чувствую? Меня что, отравили? Но я же так ничего и не съел… И где Каспар? Ни Инграма, ни Улле… Это даже не его халупа. И где я тогда? Я попытался оглядеться.
Подсвечники не разгоняли тьмы, но и смотреть было толком не на что. Одно было ясно - я в подземелье. Подземные катакомбы я узнаю. Я в них теперь разбираюсь. Каменный пол, холодно, ни малейшего дуновения ветра. Воздух такой застоявшийся, пропитанный пылью. Замечательно. Темиель, твоя удача – это просто шутка. Ты пробыл на воле ровно сутки. Это, конечно, перебор!
Сапоги приблизились, голос зазвучал громче, эхом отдаваясь от невидимых стен. Ни слова не разобрать. Что он несет? Мужчина присел на корточки и приподнял мою голову за подбородок. Немолодое сухое лицо – ни одной морщинки, если не считать те, что были в уголках прищуренных глаз и скривленных губ. Губы были синими, а под ними блеснул маленький золотой треугольничек. Мужчина был гладко выбрит, с его плеч спадали красивые светлые волосы, стянутые на голове металлическим обручем, вроде как тоже золотым. А еще у него были очень густые ресницы. Или нет. У него что, глаза накрашены?
- Э́тви войби́а вига́р’дае́ма, ту́лте паи́р муо́йс, - мужчина продолжал нести бессмыслицу.
- Что за херь ты несешь?
Хотел было спросить я, но снова не издал ни звука. Только плевок сорвался с моих губ и угодил ему в щеку. Разукрашенный скривился и отер лицо. Затем он поставил передо мной бронзовую миску с какой-то полупрозрачной жижей.
- Вига́р’дае́ма, паи́р муо́йс, - тут он растянул рот в зловещей ухмылке и достал кривой нож. - А́эт мо́ртум эт се́рви…
Нет, нет, нет! Не надо, сука, не надо! Лезвие прошло по моему горлу, кровь хлынула на пол и в посудину, а я все еще не мог пошевелиться. Чувствовал, как жизнь покидает меня. Чувствовал боль. И ярость. Дикую, всепрожигающую ярость. Ненавижу тебя, сукин сын, кем бы ты ни был!
Я сел и открыл глаза. Ну, глаз. Верманд все-так же лежал и тяжко сопел, привязанный к скамье. В хатке было пусто. Только в дверях, прислонившись к косяку, стоял Каспар и курил трубку.
- Беспокойно вы спите, путешественники. Ты всю ночь, метался, сильнее чем болезный ваш. И этот, другой, нахальный балабол, как его…
- Инграм?
- Ага. Он. Орал благим матом, покуда я его ковшиком не треснул. Горазд он материться, конечно.
- Инграм-то? Это точно.
- Они сейчас с мальцом у Бруны, крышу починяют.
- Хорошо. Верм правду говорил - честно отработаем. За все те неудобства, что доставили вам.
- Да ладно, чего там. Я обычно в это время уже с отарой, на пастбище, но сегодня Вэндела и Фалберта отправил заместо себя. Справятся, надеюсь. Крынку с медом я у них все-равно отобрал, а то упились же в прошлый раз. С неделю потом разбредшихся овец собирал, так шести и не досчитался. Сто лет в обед, а уму и на ноготь не наберется. Что с дураков взять…
Я встал и помотал головой, отбрасывая кошмарное наваждение. Приснится же дурь. Нет чтобы отчий дом, или бабочки какие, так нет же, вечно всякая муть. И откуда такая тарабарщина? Сейчас уж и не припомню, что за словечки говорил кошмарный разукрашенный мужик. Да и пес с ним. Я потрогал горло. Брр. Как сейчас чувствую. Хорошо хоть, не обоссался. Сменив повязку Верманду, я уселся за книгу поближе к свету из окна. Может чего в разделе «О травах» найду. Неплохо бы найти способ, как облегчить боль.